— Обхватите меня, мэм, — сказал Перрьям. — Так вы будете чувствовать себя увереннее.

Пруденс так и сделала, но заметила, что Кейт скривился от боли, когда садился в седло. Она жалела, что ничем не может ему помочь, но он прав: внушительный Кейнингз остановит угрозы и станет укрытием.

Только когда они выехали на дорогу, Пруденс сообразила, что она без шляпки и перчаток.

Это не делало ей чести, но ее это больше не волновало.

Дорога казалась бесконечной. Ничего опаснее пасущегося в поле быка в округе не было видно, но угроза Генри Дрейдейла нависла дамокловым мечом. Кейт прав: Дрейдейл из тех, кто захочет реванша после такого удара по самолюбию.

Пруденс твердила себе, что он будет действовать исподтишка, как в случае с каретой. Если бы на них с Кейтом напали открыто, Дрейдейл первым попал бы под подозрение. Но что, если их компания столкнется с грабителями? Кто свяжет это с Генри Дрейдейлом, который, несомненно, еще залечивает раны в Дарлингтоне?

У Кейта есть пистолеты и шпага, напомнила она себе, а у изнеженного мистера Перрьяма ружье в чехле у седла. Но Пруденс больше полагалась на Кейта, даже раненого. Она видела его в деле.

Когда они наконец въехали в скромный городок Сторборо, Пруденс впервые вздохнула спокойно. Тут стояли аккуратные дома и цвели пышные сады, по улицам спешили обычные люди по своим обычным делам. Вскоре стало понятно, почему вокруг такая суета — сегодня базарный день с его хлопотами, шумом и оживлением.

— Цивилизация! — объявил Перрьям. — Я уже подумал, что она кончилась.

— Должно быть, тебе совсем худо, если ты сравниваешь этот городок с Лондоном, — широко улыбнулся Кейт.

— Прекрати, пожалуйста, иначе я зачахну. Я требую остановки. Мне нужно вымыться и переодеться.

— Мы все можем это сделать. Какая гостиница завладела твоим вниманием?

— «Бык». Он современный.

Они остановились у оштукатуренного здания с портиком, к ним подбежали конюхи. Кейт слез с лошади и, хромая, направился к Пруденс. Прежде чем она успела запротестовать, он обхватил ее за талию и опустил на землю.

— Болван! Ты же ранен.

— Это ничто по сравнению с болью от твоих сердитых слов. — Пруденс снова потрогала его лоб, но Кейт рассмеялся. — У меня нет лихорадки.

— Тогда ты сумасшедший, как я всегда и подозревала.

— Безумен от рождения, — вмешался Перрьям. — Можете стоять тут и предаваться грезам, если хотите. А мне нужна еда, питье и горячая вода.

Он отошел, но ни Пруденс, ни Кейт даже не оглянулись.

— Пруденс, чем я тебя так расстроил?

— Ничем, — ответила она, страшась признания, что у него есть любовница.

Если Кейт будет настолько осторожен, что она никогда не услышит о леди Малзард, Пруденс сможет похоронить эту бесстыжую красотку потаскушку в глубинах своей памяти.

— Это из-за Кейнингза?

Пруденс ухватилась за эту идею.

— Конечно. Посмотри на меня. У меня даже шляпы нет!

— Шляпы? — повторил он. — У меня тоже нет шляпы. Подозреваю, она в карете превратилась в лепешку вместе с твоей.

— Для мужчины это не так важно. Вероятно, я смогу купить шляпку здесь. И перчатки. Нет, я придумала лучший выход. Мы можем отдохнуть здесь и послать за моим сундуком. Тогда я появлюсь в приличном виде.

— Нет, — возразил Кейт и поморщился. — Пруденс, мне нужно кое-что тебе сказать. Пойдем в гостиницу. Выпьем чаю.

Чай! Он думает, что это можно решить за чаем?!

— Я бы предпочла купить шляпку, — попыталась настоять на своем Пруденс, но, судя по мрачно сжатому рту Кейта, это ей не удастся.

Кейт решительно настроен признаться, а она должна приложить все усилия и перенести это достойно.

Войдя в гостиницу, они обнаружили, что Перрьям уже поднимается наверх, требуя немедленно принести горячую воду.

— Тебе нужна горячая вода? — спросил Кейт.

— Да, пожалуйста.

Пруденс подумала было попросить ванну, но видела, что это не получится.

Они быстро оказались в номере, состоявшем из гостиной и спальни, и велели подать чай и горячую воду. На стене напротив двери висело зеркало. Когда Пруденс увидела свое отражение, ей захотелось заплакать.

— Почему ты не сказал, что у меня грязное лицо? А прическа — это просто катастрофа!

— По мне, ты выглядишь достаточно хорошо.

Достаточно хорошо?! Пруденс была уверена, что Кейт никогда не говорил леди Малзард, что она выглядит «достаточно хорошо». Пруденс сердито взглянула на него:

— Знаешь, ты тоже не образец совершенства, особенно в запятнанных кровью бриджах.

— Я тебя разочаровал?

Кейт не улыбнулся.

Это ее испугало. Возможно, дело обстоит еще хуже. Возможно, Кейт хочет сказать совсем другое. Он понял, что совершил ужасную ошибку, и собирается оставить ее и уехать со своей настоящей возлюбленной.

Это все одежда Пег Стоунхаус. И ее, Пруденс, поведение на ферме. Пег немного напомнила ей Хетти, но она, Пруденс, теперь жена джентльмена. Больше того, жена аристократа. Кейт, вероятно, решил, что не сможет представить ее своим высокородным родственникам, в том числе и матушке. Как это вынести?

В дверь постучали, вошла служанка с кувшином горячей воды.

— Умывайся первой.

Кейт вышел в гостиную.

Пруденс смотрела на захлопнувшуюся дверь, кусая губы от слез. Господи, она не требует от жизни многого, но у нее постоянно отнимают покой. Ей давно следовало понять, что Кейт Бергойн для нее недосягаем, но не хватало отваги взглянуть правде в глаза. Пруденс заставила себя вымыться и аккуратно заколола волосы, с ощущением, что готовится к виселице.

Потом она сообразила, что ждет возвращения Кейта, а он, должно быть, ждет ее в гостиной. Пруденс собрала все свои силы, выпрямила спину и шагнула в гостиную.

Кейт смотрел в окно, но тут же повернулся к ней.

— Люди спешат по своим делам.

Он высматривал людей Дрейдейла?

Поколебавшись, Пруденс подошла к окну.

— Даже странно, что все выглядит таким обыденным после нашей драмы.

— Жизнь идет, как река течет, обходя препятствия. Помню, однажды я выскочил на коне из кровавой схватки и оказался среди людей, отчаянно споривших о цене на овощи. — Кейт взглянул на нее. — Пруденс…

— Кажется, я вижу прилавок, где торгуют носовыми платками! — в отчаянии воскликнула она. — У меня даже носового платка нет!

— Пруденс, я должен сделать признание.

— Что ты беден? — спросила она, все еще пытаясь отстранить ужасную правду. — Что нет никакого дома? Я не…