Данилка тогда как раз проходил «кризис двухлеток», что тоже не способствовало безмятежности.

Именно тогда Юра начал чувствовать себя виноватым, так как, приходя вечером домой и совершенно искренне подхватив на руки и пощекотав носом старшего ребенка, уже через силу, из чувства долга, шел в гостиную к жене и, улыбаясь как настоящий правильный папа, неловко становился на колени (штанина задиралась, демонстрируя худую волосатую ногу в черном носке) и, приложив ухо, приободряюще глядя на замершего в нерешительности сына, говорил: «Ну, что там наш пузик?»

Иногда пузик отвечал невразумительными шевелениями, и все заговорщицки улыбались и вздыхали от умиления.

Когда до родов оставались считаные дни, Юра подружился с Дианой.

Людмилу перекосило от одного ее имени.

Это была незамужняя девка двадцати двух лет родом из Николаева, работающая у них менеджером по логистике. Когда ее брали на работу, Людмила уже сидела в декрете и видела ее лишь пару раз мельком, когда заходила в гости в офис. Диана была слегка готичной, казалось бы, совсем не в Юрином вкусе. Бледная, с прямыми черными волосами, с миловидным чистым лицом почти без косметики, немного склонная к полноте, с большой грудью.

По словам Юры, все шесть лет знакомства с Дианой их сперва связывали исключительно приятельские отношения. То есть, сокрушенно улыбаясь, признался он, «определенная симпатия возникла еще давно». Он подвозил ее после работы, они разговорились, успев в заторе на бульваре Шевченко выявить немало общих интересов и взглядов на жизнь. Потом вместе мотались по городу в поисках подарков для важного офисного дня рождения. Диана заходила к нему в кабинет просто поболтать, и Юра всегда был рад ее видеть и именно ей, а не родителям, не кумовьям, отправил первую эсэмэску из родзала: «Ура! Мы родились — вес 3600, 51 см».

И пока жена с новорожденным лежала в комфортабельной палате частной клиники, единственной на Украине имевшей в то время лицензию на роды, он продолжал сближаться с Дианой, проговорившись в порыве смешанных чувств, что не все так сказочно в его жизни, не в бантиках, шариках и бирюлечках, как может показаться со стороны. И, пригубив немного молодого испанского вина в ресторанчике, куда сам пригласил ее зайти после работы, признался, что в «первый раз все было как-то не так» и что спустя месяц, полный ночных тревог, вымазанного зеленкой пупочка, срыгиваний, неустановившегося режима, острой ревнивой скуки старшего сына «парадоксальным образом чувствует себя одиноким».

Людмила, тем временем смакуя, предвкушая и растягивая каждый день вновь расцветшего в ее семье младенчества, совсем не обращала внимания на поздние возвращения мужа с работы и некоторые трудности, начавшиеся у него в бизнесе. Решать эти трудности приходилось овертайм, и, загруженная динамической гимнастикой, детским плаванием, а также эйдейтикой, логикой и здоровым питанием, была даже счастлива, что не нужно тратить время на ужин для мужа и ночью, отправив всех спать, совершать торопливое сонное совокупление, необходимое для сохранения гармонии в семье. Данная процедура происходила в среднем раз в две недели, так как к моменту отхода детей ко сну Людмила просто валилась с ног от усталости, да и Юра тоже. А утром было жаль будить друг друга, и вообще все были какие-то разболтанные, сонные и уставшие.

С Дианой они просто ездили на ланчи. У нее был свой мужчина. Они то сходились, то расходились, и Юра искренне радовался, когда что-то у них складывалось хорошо и Диана потом привозила кучи солнечных фотографий с таиландскими тростниковыми хижинами, пронзительно-голубой водой и пальмами, или с Эйфелевой башней, или с прозаическими верблюдами и пирамидами — и, конечно, с ними обоими на фоне всех этих красот. От этой радости Юре становилось уютно и спокойно, ведь, если бы степень его дружбы с Дианой склонилась в опасную для семьи сторону половой симпатии, он испытывал бы какие-то иные чувства. В то же время, когда Диана ссорилась со своим мужчиной, Юра сидел с ней до полуночи, обнимал, прижимал к себе, теребил за руку и твердил: «Не расстраивайся, котик, все будет хорошо, вот увидишь». И когда она решительной походкой, громко стуча каблуками, заходила к нему в кабинет, с размаху плюхалась в кресло и, положив ногу на ногу и прикрыв лицо рукой, красноречиво шмыгала носом, Юра бросал все дела и терпеливо, как настоящий отец, утешал ее, а потом они ехали на ланч.

Так все шло довольно долго. В офисе народ настолько привык к их тесной дружбе, что редкие появления прежней хозяйки вызывали даже определенную враждебность, ведь Дианка, что бы там ни говорили, была их, своя, а Людмила, высокая, широкая в плечах, с египетским лицом и резким голосом — опасным чужаком. С ней говорили мало и подчеркнуто вежливо, как с представителем налоговой инспекции или с новым завучем по воспитательной работе.

Дома Юра особо и не скрывал ничего про Диану. И именно по следам ее путешествий получилось потом их собственное — с детьми. Возможно, ряд туристических фирм в Киеве до сих пор помнят, как это путешествие созревало и готовилось. Людмила любила говорить, что она «неудобный клиент», и доводила аккуратных девушек-секретарей, менеджеров и прочий персонал до состояния тихой истерики. Хотя всего лишь просто умела (и не ленилась) пользоваться своими правами. При выборе гостиницы ее интересовали такие мелочи, как габариты и технические характеристики детской кроватки в номере, количество детских стульчиков в ресторане и стопроцентная гарантия некурящей зоны на всей территории отеля, система очистки воды в бассейне и — подумать только! — наличие детских автокресел во время трансфера из аэропорта. Благодаря этому, кстати, без всякой лишней оплаты они добирались в отель на такси, а не на автобусе вместе со всеми, и доехали в полтора раза быстрее. Вещей в отпуск взяли немерено. Даже детскую воду везли свою, не говоря уже об охлажденной телячьей вырезке, которую, по идее, должны были конфисковать у них на границе. Но Людмила любила рисковать. Таким образом, местные повара — после нескольких очень шумных конфликтов с гостиничным менеджментом — готовили детям отдельную еду из тех продуктов, что приехали из Киева, так как, осмотрев кухню, Людмила пришла к выводу, что видимая стерильность может быть обманчива, кто их знает, этих арабов, и их детской кухне не доверяла.

Тут Юра пытался было спорить, указывая на детей младше Данилы и Богдана, уплетающих в ресторане блюда из детского меню (отель был классифицирован как семейный олл инклюзив) без какого-либо вреда здоровью, на что Людмила, вздохнув и иронично поведя бровью, сказала свою любимую фразу: «Не надо равняться на других».

А Юра вдруг остро заскучал и стал слать эсэмэски Диане. Он просто писал ей, что происходит, какие развлечения, пару раз жаловался, что ему тут тяжело. И что с детьми тяжело, и что это не настоящий отдых. Та отвечала ему, что в Киве уже осень, что мэр Черновецкий что-то там отмочил, что фирма, привозящая в офис воду, снова опаздывает на два дня, что уже вечер и она бежит «спатиньки», что перезанималась на тренажерах и очень болит попа. Эти короткие сообщения для Юры были как глоток свежего воздуха. А Людмиле все очень понравилось, и когда она обращалась к нему за поддержкой: «Правда, Юра?» — он не мог не согласиться.