Первые недели, впрочем, оказались большим стрессом для обоих. Юра понимал, что случилось что-то колоссальное, то, что уже перевернуло их жизнь, но по внешним признакам — по цвету неба, утренним пробкам, новостям по радио, разговорам в офисе — все оставалось прежним, и он не знал, как нужно себя вести, чтобы выразить все уважение, преклонение и свою бесконечную радость по отношению к жене.

Но по большому счету, беременность была одним большим праздником. Где-то на четвертом месяце, так и не испытав признаков токсикоза, Людмила приняла решение уйти с работы. Муж поддержал ее, так как все ее мысли были теперь заняты будущим ребенком и много времени уходило на сеансы массажа, релаксацию, ароматерапию и, конечно, плаванье в бассейне.

Людмила не верила в приметы и задолго до родов оборудовала детскую комнату — с желтыми обоями, желтым балдахином над кроваткой и желтыми занавесками из невесомой органзы. На самом деле в квартире требовалось произвести массу работ, и она понимала, как недальновидно они с мужем подошли к этому вопросу. Опасности таились повсюду — ламинат на полу вполне мог содержать вредные элементы, и она, например, настояла, чтобы в детской положили простые деревянные доски, отполированные и покрытые самым нетоксичным раствором, какой только можно было найти в Интернете. Обои, материалы из которых была сделана кухонная утварь, — все могло представлять опасность, выделять свободные радикалы. Материалы для постельки, игрушки и одежду Людмила тщательно ощупывала, обнюхивала и пыталась найти подводные камни и обман в ярлычках, уверяющих, что все это исключительно натуральное. Тканевое покрытие для кроватки, которое купил муж, пришлось отправить на дачу, так как там был слишком яркий набивной рисунок с выпуклостями плюс золотистая нить, а это краска, которую делают с примесями меди, цинка и бог весь еще чего.

Анализы почти всегда были в норме, лишь пару раз несущественно понизился гемоглобин, и Людмила ломала над этим голову, прекрасно зная, как можно этот показатель исправить, но при этом могла просидеть весь вечер в кресле, покусывая дужку очков и не шевелясь, уставившись на листочек с анализом.

Весна была прекрасным временем. Никогда раньше так чутко, с такой радостью, Люда не присматривалась к признакам пробуждения природы. По мере того как ветки покрывались нежной порослью, а световой день становился дольше, в ней все выше поднималось чувство, что «пора».

Она садилась на балконе, обращенном во двор, и читала вслух детские сказки, поглаживая живот. Когда рядом никого не было, пела. Голос у Людмилы был резковатый, с хрипотцой, и совершенно отсутствовал слух, но ребенку, конечно, было все равно. Она пела, как учили, находя нужную ноту и вибрируя вместе с маткой и малышом. На занятиях йогой этот низкий, урчащий голос назывался голосом матки, и у Людмилы он получался очень хорошо.

Как и договаривались с акушеркой, за две недели до предположительной даты она прекратила всякие занятия и почти все время лежала, много спала, ела легкую пищу и много сладкого, но соблюдая меру во фруктах, чтобы не спровоцировать у ребенка аллергию. Идея рожать дома пришла где-то в середине беременности. Роды казались таким же таинством, как и зачатие, и совершать его было куда правильнее и комфортнее в родных стенах, пропитанных любовью и покоем. Роды к тому же — абсолютно естественный процесс, и если не омрачать его искусственно нагнетаемыми страхами, если расслабиться и настроиться на одну энергетическую волну с природой, с космосом и вселенной, то все получится быстро, гармонично и просто.

Собственно, так все и произошло. Людмила хорошо переносила боль и в глубине души ожидала, что все будет намного хуже.

Данила родился прекрасным мальчиком, развивался строго в соответствии с умными и строгими таблицами, созданными, видать, чтобы сеять лишнюю панику среди особо замороченных матерей, ибо в цифрах, обозначающих стандартную прибавку в весе в первые месяцы после рождения, фигурировали трехзначные цифры, что обязательно вело к появлению погрешностей. Изучив массу аюрведической литературы, Людмила пришла к выводу, что младенец на естественном вскармливании живет по законам совершенной космической гармонии и ест ровно столько, сколько ему требуется. Программа естественного вскармливания была сознательно выбрана Людмилой среди всех прочих, она категорически отвергала понятие режима, норм и прочих контролирующих факторов. Чтобы хоть как-то задокументировать этот важный процесс, Людмила вела «Календарь развития ребенка», который носила на каждый прием к педиатру, и огорчалась, что ее записям уделяется так мало внимания.

Еще они с Данилой ходили плавать чуть ли не с первых недель, занимались по методике Зайцева и Монтессори.

Людмила активно использовала еще и методику Никитиных для физического развития мальчика, ведь до определенного возраста физическое и умственное развитие идут нераздельно, одно напрямую зависит от другого. Им на заказ где-то в Боярке делали специальные деревянные тренажеры — ручной работы и экологически чистые, чтобы вешать на кроватку. Юра был слегка огорошен ценой этих приспособлений, но Людмила уверяла, что они того стоят. Он же настоял на приглашении няни — вначале только для того, чтобы она помогала с домашними хлопотами, но женщина попалась настолько душевная и приятная, что Данилу стали оставлять с ней примерно с семи месяцев, так как Людмила, помня об опасности зацикливания на ребенке, записалась на курсы ландшафтного дизайна. Данила и впрямь рос очень развитым мальчиком, в полтора года знал весь алфавит (тыкал пальчиком в нужную букву) и в два с копейками складывал пазл из тридцати элементов. К трем годам он знал около ста английских слов и работал с пазлами в шестьдесят элементов. В период, предшествующий этим выдающимся достижениям, Людмила приуныла, осознав вдруг, как быстро пролетело время ее самых сладких будней с малявочкой, когда он был мягкопузым, нежно агукающим несмышленышем. Эти месяцы, увенчанные пинетками, градусником для измерения температуры воды в ванночке, слюнявчиками, «бодиками», подвесным «мобилем»-каруселькой над кроваткой с «защитой» ручной вышивки, развивающим ковриком «Чикко», «грызунками» причудливых расцветок и практически неиспользованным «слингом», заказанным по Интернету из России, — канули, невозвратимые, как интенсивность чувств на первых свиданиях, как все то прекрасное, что обречено в нашей жизни на испарение и скоротечность.

И почти спонтанно Людмила решилась на второго ребенка. В отличие от прошлого раза, муж, мягко говоря, в этом решении ее не поддержал. Но Людмила стала другой. И как-то так вышло в обновленной пирамиде ее жизненных ценностей, что его мнение уже не играло такой весомой роли. К тому же у многих знакомых — крепко стоящих на ногах представителей среднего класса — росло как раз по двое детей. И образцовый семейный портрет насчитывал четырех человек и большого белого пса. Про пса, конечно, думать было рано, а вот о четвертом члене семьи — об очаровательной белокурой (в Юру) девочке — думать было как раз впору.

В этот раз все получилось не так быстро, и графики базальной температуры, а также тесты на овуляцию представляли для медиков больший интерес. Беременность протекала не так беззаботно, сперва мучили токсикоз и такая апатия, что у Людмилы не оставалось сил заниматься сбором данных и их анализом, затем матка пришла в тонус и нависла угроза выкидыша, и скрепя сердце приходилось принимать выписанные частным врачом таблетки, чтобы не загреметь в стационар на сохранение.