– Если бы я немного подумала головой, – сказала Келли Диггеру, – то поступила бы по-другому. Мы могли бы в конце этого участка пойти более эффективным курсом. Но я рассчитывала что-нибудь найти.

– Я тоже, – ответил он. – Хотя, если ты права и ежи – это приманка, то они не обязательно должны быть везде. Только рядом с облаками, которые угрожают тому, в чем заинтересованы их создатели.

Джек отослал сообщение Хатч и копию на «Аль-Джахани»: «На Лукауте нет ежа. Возвращаемся на орбиту».

Пока корабль разворачивался, пассажиры решили посмотреть какую-нибудь постановку, и Келли по их просьбе принесла триллер про дом с привидениями. Диггеру не особенно нравились ужасы, но он согласился.

– Я боюсь, – заявил он, обращая это в шутку, как будто это было смешно, но он действительно боялся. Ему не доставляло удовольствия смотреть на вампиров, и были моменты, даже здесь, в чреве корабля, а может, особенно здесь, когда, шагая после таких просмотров по слабо освещенному коридору к своей каюте, он слышал за спиной шаги.

Проблема сверхсветовика заключалась в том, что, хотя этот корабль был воплощением современной технологии, доказательством того, что вселенной управляет разум, фактической гарантией отсутствия демонов и вампиров, он все равно был достаточно маленьким. Почти до клаустрофобии. Несколько проходов и горстка кают, наполненных тенями и эхом. Место, откуда невозможно вырваться. Если что-то погонит вас по узким коридорам корабля, бежать будет некуда.

Проблемой Диггера было чересчур богатое воображение. Так было всегда. Именно это качество привело его к космическим путешествиям. Диггер не был трусом. Он доказал это, рискуя жизнью, отправившись на Лукаут. Он работал на раскопках в разгар ангольского восстания и остался там, когда все остальные бежали. В другой раз он помог двум миссионерам скрыться от мятежников возле Замфары, в Северной Африке, благодаря сочетанию отваги, здравого смысла и удачи. Но ему не нравились дома с привидениями.

Сценарий, казалось, был всегда один: группа подростков в поисках необычного места для вечеринки выбирает заброшенный особняк, в котором, по слухам, за последние полвека произошло несколько жутких убийств. (Диггер ни за что бы не отправился в такое место.)

Неизменно начиналась гроза, дождь колотил в окна, двери сами собой открывались и закрывались. И периодически то, что выбиралось с чердака, припирало к стенке очередную жертву.

Диггер старался думать о другом. Но скрипящие двери, дикое музыкальное сопровождение и три ветки, скребущие по стене дома, оказались сильнее. Джек почти все время смеялся и энергично предупреждал актеров: «Оглянись, оно в чулане!».

В середине фильма с верхнего этажа стали доноситься странные звуки. Пронзительные вопли. Стоны. Потусторонние крики. Двое из парней решают – невероятно! – пойти на разведку. «Это же кино», – думает Диггер. Но ему хочется, чтобы они остались вместе. Парень, идущий первым – высокий, красивый, какой-то задумчиво наивный. Свой парень. Несмотря на всю глупость происходящего, сердце Диггера тяжело стучит, когда парнишка и его спутник взбираются по винтовой лестнице, темп музыки ускоряется до предела. Герои поднялись наверх, и еще один вопль прорезает ночь. Он доносится из-за двери в конце коридора.

Дверь открывается как бы сама по себе, и Диггер видит неясную фигуру, сидящую в кресле лицом к окну, освещенную только вспышками молний. Второй мальчик предусмотрительно отстал.

Не разделяйтесь. Диггер качает головой, твердя себе, что все это ерунда. Ни один нормальный парень не сделает ничего подобного. А если и сделает, то уж точно приятели будут держаться поближе друг к другу.

И он вдруг подумал о еже. Они просмотрели очевидное.

– Что ему там делать? – осведомился Джек.

Диггер курсором указал туда, где, по его мнению, мог находиться объект.

– Мы предположили, что облако и еж чем-то связаны. Куда идет один, туда идет и второй. Но в данном случае у нас облако, которое вдруг свернуло. Облако разворачивается и тормозит достаточно долго. Возможно, больше года. Но нет причины считать, что еж перестал двигаться.

– Исходным курсом, с исходной скоростью? – спросил Джек.

– Вероятно.

– Зачем ему это? – поинтересовалась Уинни.

– А зачем вообще это все? Я не знаю. Но держу пари, если мы проверим, то найдем его там, где было бы облако, если бы оно не вздумало пойти прогуляться.

Диггер почувствовал на себе взгляд темных глаз Келли. Давай, малыш.

– Почему бы ни взглянуть? – предложил он. – Вроде мы никуда не торопимся.

Его нашли точно там, где и предсказывал Диггер. Еж двигался немного медленнее стандартной скорости Омеги. Как будто огромное облако все еще шло позади.

Открытие сопровождающих Омеги объектов показывает, как мало было сделано за последние тридцать лет для исследования этого насущного вопроса. Какие еще сюрпризы ждут нас? И сколько еще жизней будет принесено в жертву бюрократической инертности?

«Лондон таймс». 23 марта.

Еж в созвездии Живописца оказался шестым из шести проверенных облаков. Во всех случаях результат был положительный.

Он шел в двадцати восьми тысячах километров впереди облака. Его диаметр был стандартным – шесть с половиной километров.

– Отчет отправлен, – сообщила Эмма.

Скай не хотел приближаться к проклятой штуке. Но добровольцев просили помочь, заверили, что ничего не случится, только будьте осторожны, не рискуйте понапрасну, не высовывайтесь. Эмма сказала: «За меня не волнуйся, и к тому же „Хеффернан“ – единственный корабль в этих краях».

Вообще-то Скай любил то, чем он зарабатывал на жизнь. Ему нравилось пролетать мимо окруженных кольцами гигантов, забрасывать датчики в черные дыры, доставлять людей и припасы в самые отдаленные уголки. Но он не любил облака. И не любил ежей. Они были чужими.

«Хеффернан» был достаточно далеко от Живописца, и единственным источником нормального освещения объекта был зонд корабля.

– Его магнитное поле такое же, как у других объектов, – сказал Билл.

– «Аякс» готов к выходу, – доложила Эмма.

Входные люки нигде не обнаружились, так что Драфтс, по-видимому, выбрал место посадки наугад. «Хеффернан» последует его примеру.

Эмма и Скай на следующий день собирались отметить шестнадцатую годовщину совместной жизни, хотя были женаты не ровно шестнадцать лет. Участие в экспериментах со сверхскоростными маневровыми двигателями то ускоряло, то замедляло течение их жизни, а может быть, только ускоряло или только замедляло. Скай никогда не мог понять относительность. Он просто знал, что числа непонятным ему образом не сходились. Но это было неважно. Он прожил с Эммой долгие годы и был достаточно умен, чтобы ценить это. Она сказала ему однажды, через пару месяцев после свадьбы, когда они ужинали в «Гранд-отеле» в Арлингтоне, что нужно наслаждаться этими мгновениями, ибо настанет день, когда они с радостью отдадут что угодно, лишь бы вернуть этот миг и снова пережить этот ужин.