— Ладно, только сначала две, а остальное — потом.

— Не бойся, не обману! — Уборщица засунула деньги в карман синего халата. — Значит, так. Примерно недели две назад все ушли, а я тут подзадержалась. Ну, потихоньку пыль вытираю, вдруг слышу — телефон блямкает. А я-то думала, что никого нету, а оказалось — она, Сеппиха, у себя в комнатушке сидит. И вот, слышу я разговор. Она спрашивает: «Это господин Там?»

— Там — это где? — не поняла Эва.

— Не там, а Там, — рассердилась уборщица, — зовут его так. Фамилия такая.

— Тамм, наверное. Может быть, даже Таамм.

— Ну да, я и говорю, Там. Значит, она и говорит этому Таму, что получила его письмо, потом замолчала, слушает. А потом и говорит, что все это как-то сомнительно. На что тот Там ее заверил, видно, что все точно как в аптеке, обиделся даже. Так она у него прощения попросила, извините, говорит, все это так неожиданно, не думала, мол, не гадала, про тот дом и думать забыла, наследства ни от кого не ждала. Потом еще послушала и говорит, что раз непременно нужно приехать, то она попробует выбить командировку, давно надо насчет этого самого Северянина с эстонскими коллегами пообщаться, вот она и совместит одно и другое. Вот я и говорю, что на государственный счет она по своему делу каталась, а эта выдра мне рот затыкает!

— Не отвлекайтесь, — посоветовала Эва, — время — деньги! — и пошуршала в кармане оставшимися купюрами.

— Да, так про разговор уже все, — призналась уборщица, — потому как у меня книжка упала, и Сеппиха сразу услышала.

Выскочила из кабинетика своего, меня увидела, перекосилась вся да и начала шипеть. Вы, говорит, чего это тут делаете? Вы, говорит, снова за старое принялись?

— А это она о чем? — оживилась Эва. — Что она имела в виду?

— Да ни о чем! — рассердилась Марфа Михайловна. — Ну, допустим, вынесла я пару-тройку книжек да продала на толкучке возле метро, кому от этого вред-то? Тут, в библиотеке, книжек этих хоть пруд пруди, никто и не заметит!

— Кто-то же заметил… — усмехнулась Эва.

— Змея эта Сеппиха. Тихая такая всегда, вежливая, а тут как начала орать! Я уж повинилась, каялась, слово давала, что больше — ни-ни. И тут снова мы с ней столкнулись! Она мне — кончилось терпенье, завтра же заведующую в известность поставлю о ваших художествах. А я тогда ей — да ради бога, ну уволят меня, не заплачу! А с голоду умирать стану — так пускай это на вашей совести будет! Мы люди простые, наследства нам никто не оставит!

— А она что?

— А она так попятилась, ах, вы еще и подслушиваете?

— А нечего, отвечаю, по служебному телефону личные дела обсуждать! Так, значит, припечатала и ушла. За мной, значит, последнее слово осталось. А на следующий день тут все завертелось, какая-то проверка на них нагрянула из Комитета по культуре, так что все заняты были, потом какой-то семинар, еще что-то, а потом она уехала в свою командировку. Три дня там пробыла, в Таллине этом, и вот…

— И все? — рассердилась Эва. — За такие деньги? Это смешно! Больше ни копейки не получишь!

— Ты не кипятись, ты слушай дальше. Значит, вызывают заведующую туда, — Марфа Михайловна подняла голову к потолку, — она прибежала сама не своя. Так, мол, и так, погибла наша Екатерина Генриховна, и болтать про это никому не нужно.

— Наша-то выдра, — скривилась уборщица, — больше всех разорялась: «Ах, как жаль, ах, какой была Сепп человек, ах, как же мы теперь без нее!» Портрет повесила в траурной рамке. А сама буквально через два дня подзывает меня и говорит, что переезжает в кабинет Сеппихи, у нее, дескать, вид из окна лучше и стол больше. И чтобы я быстренько тот стол от бумаг очистила. Вот как тебе это нравится? Человека еще не похоронили, а она уже его имущество на помойку выбрасывать вздумала! Нет, это не библиотека, а чистый гадючник, точно тебе говорю!

Эва постучала по циферблату часов.

— Ладно, я все научные бумаги сложила в коробку, а личные хотела на дачу отвезти на растопку. Там бумажки какие-то, открытки поздравительные, и вдруг вижу письмо. Конверт плотный, написано не по-нашему. И поняла я, что это то самое письмо, про которое Сеппиха по телефону говорила. Так вот за письмо с тебя остальные денежки.

Уборщица вытащила из кармана халата плотный белый конверт и помахала им перед Эвой.

— Набавить бы надо, но я — человек честный. За сколько подряжались, за столько и отдам.

Эва отдала деньги и вынула из конверта лист бумаги. Письмо было написано по-английски, она легко его прочитала.

«Уважаемая госпожа Сепп!

Настоящим письмом спешу уведомить Вас, что Вы являетесь первоочередным наследником участка земли и находящегося на нем дома в Эстонской Республике, в районе Копли, в непосредственной близости от Таллина. Прошу Вас в удобное для Вас время, однако не слишком задерживаясь, прибыть в Таллин в адвокатскую контору «Тамм и компаньоны» по адресу: улица Вене, дом 14.

С уважением и надеждой на скорейшую встречу Пауль Тамм, адвокат.

Список необходимых Вам документов прилагаю».

Внизу была красивая фигурная печать и подпись адвоката.

— Пауль Тамм, — пробормотала Эва, — фамилия, конечно, распространенная, однако…

Это сочетание имени и фамилии показалось ей знакомым.

Распрощавшись с ушлой и вороватой уборщицей, она вышла на улицу и позвонила бабушке Элле. На вопрос, знает ли бабушка адвоката Тамма, бабушка отреагировала предсказуемо:

— Детка, у тебя неприятности?

«Еще какие», — подумала Эва и тут же испугалась, что бабушка знает про автобус.

Хорошо, что она прислала бабушке эсэмэску сразу же, как только проснулась утром, не зная еще ничего про то, что автобус взорвался.

Так что про аварию бабушка, конечно, слышала, но не успела испугаться по поводу Эвы.

— Так насчет Тамма…

— Ну конечно, я его знаю, мы знакомы так давно, что уже и не вспомнить, сколько лет! — в бабушкином голосе проявились молодые нотки.

— Тогда выясни у него приватно… — Эва вкратце рассказала, что ей нужно узнать про наследство.

Бабушка Элла не стала спрашивать, для чего ей это нужно, она знала, что если можно, внучка сама потом все расскажет.

В небе светила полная луна, и в ее волшебном серебристом свете был виден каждый камень на дороге. Конь скакал быстро, и скоро к молодому всаднику вернулась уверенность в своих силах. Он с благодарностью думал о добром трактирщике, который вовремя предупредил его и дал свежего коня. Благодаря ему удастся выполнить волю дяди и спасти от королевских слуг священную реликвию ордена. Правда, его дорога лежала не в Лангедок, а в Бургундию, но сейчас главное — спастись от людей Филиппа Французского, а дальше рано загадывать. Орден тамплиеров велик и силен, он справится с гонениями и восстанет из пепла, как птица феникс…