— Какая-то конкретная причина?

Та надула губы.

— Воденбург… ужасный…

Клавдия хихикнула.

Пан Бербелек печально покивал головой.

— А на самом деле?

Алитея пожала плечами. Иероним видел, как очередные настроения перемещаются по лицу дочери, словно тучи по небу, одна темнее другой. Надувшаяся, сгорбившаяся, с прикушенной нижней губой Алитея сбегала в детские формы — она ребенком и была.

Пан Бербелек натянул ей шляпу на голову, пригладив перед тем волосы.

— Подумаем, подумаем.

Дочка тут же развеселилась; ну ничего он поделать не мог — должен был улыбнуться, он и хотел улыбнуться. Он обнял ее правой рукой.

— Но если скажешь мне правду, — продолжил Иероним, продолжая улыбаться.

Дочь мгновенно нахмурилась. Клавдия же расхохоталась. Алитея показала ей язык.

Деланно отвернувшись от них двоих, она оперлась лбом о жесткий канат, перевесила руки через сетку и всматривалась в землю далеко под ногами.

Иероним поднялся, отрепал шальвары и кируффу.

— Если Шулима останется, ты останешься тоже.

Пан Бербелек резко остановился. Схватившись за ликотовую сетку, он склонился над дочерью.

— Что ты сказала?

Та лишь болтала ногами над мерцающим серебром озером, с которого поднялись всполошенные птицы: целая метель алых, желтых и синих перьев.

— Ничего.

* * *

— Что это такое? Повтори.

— Зевра. Ну не строй такой мины. На ней ездят точно так же, как на лошади или зебре. Впрочем, морфировали ее именно из зебры. Весьма популярна во втором и в первом кругах. Предлагаю взять три десятка.

Животное в крупе имело высоту шесть пусов, мощные, массивные ноги, шея чуточку подлиннее и более выгнутая, чем у лошади (но вот голова без всякого сомнения лошадиная) и длинный, густой хвост. Короткая шерсть складывалась симметрично на боках зевры в многоцветные узоры, не черно-белые полосы, но в какие-то бабочки, сложные орнаменты: желтые, пурпурные, даже зеленые. Каприз текнитеса, предположил пан Бербелек; точно так же и Абраксас Гекун, которому тысячу лет назад удалось вывести зебру, которую можно было объездить, без всякой рациональной причины привел ее к форме с огненно-красными глазами — ну вот захотелось так Великому Абраксасу!

— Все остальное и багаж, если не на телегах, будет перевозиться на верблюдах и хумиях, но нам нужны будут верховые животные для охоты, — заявила Шулима, одной рукой похлопывая зевру по шее, а второй отгоняя от лица жирных зарж. — Кстати, они очень хорошо выносят какоморфию.

— Раз ты так утверждаешь, эстле, — кивнул эстлос Ап Рек. В отличие от Иеронима, на базар Ам-Шассы он отправился в эгипетских сандалиях и теперь всякую минуту останавливался, чтобы оттереть подметки от очередной кучи навоза, в которую обязательно вступал. Но при этом он сохранял стоическое спокойствие, приличествующее старому дворянину.

Когда Зуэя расплачивалась, а Шулима договаривалась с седым негром, пан Бербелек разглядывался по забитому людбми базару, выискивая Алитею и Клавдию, которые отошли несколько минут назад в компании пары доулосов Веронов. Зайдар, Зенон, Абель и Тобиас Ливий вообще не пошли с остальными охотниками на торговище, выбрав вместо этого завтрак у римского посла, как оказалось, старинного приятеля Ливиев. Вероны отправились посетить развалины Лабиринта Иллеи, а Гауэр Шебрек исчез из постоялого двора еще перед рассветом.

Когда с другой стороны загородки с зеврами, прямо за местом торговца рабами, вспыхнуло громкое замешательство, пан Бербелек тут же подумал про Алитею — и он не ошибся. Иероним побежал прямо через толпу, распихивая и колотя людей по ногам и спинам длинной палкой, его волнение подпитывалось охватившей всю толпу морфой возбуждения.

Алитею и Клавдию он нашел целыми и здоровыми, громко дискутирующими с негром — шорником, племенной морфинг которого растянул его уши и губы до чудовищных размеров; по этой причине же понять его было весьма нелегко. Сам он говорил на каком-то местном диалекте, девушки — по-гречески, зевака перекрикивали их на пахлави и дюжине иных наречий, а бедный Папугец пытался все это перевести. Каждый при этом пытался представить собственную правоту, энергично размахивая руками.

Пан Бербелек трижды ударил своей палкой по одному из выложенных на коврике седел: тррах, тррах, тарарраххх!

— Тихо!

Понятное дело, негры слов не поняли, но тут же замолчали.

Иероним провел своей палкой широкий полукруг в воздухе. Зеваки отступили на пару шагов. Он повернулся к ним спиной.

— В чем дело? — спросил пан Бербелек Алитею.

Та перепугано глядела на него. Только через какое-то время до него дошло, что палку он держит готовой к удару. Пришлось опустить руку.

— Так в чем дело? — повторил он.

— Кто-то хотел нас обокрасть, — быстро ответила Клавдия.

— Кто?

— Он сбежал. Невольники побежали за ним.

— Надеюсь, деньги, по крайней мере, они оставили.

Алитея показала кошель. Платят всегда слуги и доулосы, аристократия не марает рук мамоной. Обычай, пригодный и для подобной ситуации: если разбойник кого-то и потревожит, пускай тревожит рабов.

— Я уви-видел эстле Лятек, — вмешался Папугец, сгибаясь в поклоне перед Иеронимом, — и при-пришел спросить, где мне найти эстле Ами-митасе. Эстле Лятек по-по-попросила меня, чтобы я переводил при по-покупке. И тут я за-заметил того мужчину, он стоял во-он там, за те-телегой и сле-следил за на-нами. Я по-пока-казал его купцу, чтобы тот подтвердил, его ли это че-человек. Н-но тот сра-сразу натянул ка-капюшон и у-ушел. Я крикнул: «Вор!», и он по-побежал. Не-не-неввольники побежали за ним.

Папугец и был тем наполовину диким переводчиком Шулимы. Заикался он только тогда, когда разговаривал на цивилизованных языках; вторая, дикая половина его морфы была посильнее.

— Если он понял, что ты кричишь, то нет ничего удивительного, что сбежал, — буркнул про себя пан Бербелек. — А что говорит он? — указал он на шорника. — Может, это и вправду был его человек?

— Го-говорит, что нет.

— Понятно, сейчас он не будет признаваться, даже если бы то был его сын. — Пан Бербелек повернулся к девушкам. — А что вы, собственно, хотели купить? Берите быстро, возьмете сейчас за полцены. Седла у нас уже есть.

— Вон те бичи, — показала Алитея.

— Рукаты, — поправила ее Клавдия.

— Вон те рукаты.

— Но ведь это для погонщиков скота, на джурдже они никак не пригодятся.

— А что, мне уже нельзя себе купить? — надулась Алитея. — Я видела, как ними стреляют, громче кераунета. Я научусь.

Пан Бербелек только махнул рукой.