– Во-первых, как я уже говорил, сомнительно полагать при уровне технологий двадцать первого века возможность создания некоего устройства для глобального переустройства целого домена. Во-вторых, с того момента прошло сто семьдесят шесть лет, а мы, владея более глубокими знаниями, чем современники Бельской и не понаслышке зная о ее теории, разрабатываем оборудование для перемещения в многомерном пространстве и времени, но при этом до сих пор не в состоянии создать прибор, способный поделить домен на множество его отражений.

– Вы в этом уверены? – Хоул недоверчиво покосился на Прим-главу.

– Месьер Хоул, слово «уверен» здесь не применимо – это абсолютно точно! Могу показать вам отчет специалистов в данной области, составленный на мой запрос. Теория Бельской в том виде, в котором она известна нашим современникам, не дает ответа на вопрос «как это сделать?» Она лишь указывает на возможность.

– Поразительно!

– Мало того, есть еще и в-третьих, – заметил Белл Хамс, многозначительно повысив голос. – Это блокировка локуса или, если быть более точным, конкретного энергетического уровня, что произошла с миром печально известного нам императора Муна. Это невозможно теоретически. И тем не менее факт остается фактом: третий локус не только недоступен для перемещения, но и вовсе не поддается обнаружению.

– Я слышал, ученые полагают возможность его самораспада вследствие какого-либо катаклизма, – предположил Хоул.

– Но возможность самораспада также не доказана. Это не более, чем еще одно предположение, так сказать, высосанное из пальца.

– Но, в таком случае, – Суб-глава заметно нервничал, теребя лацкан пиджака, – выходит, что Центр обладает неимоверными технологиями, более продвинутыми, чем мы полагали!

– Вывод неверный, месьер Хоул. Судя по образцам новейшего оборудования Центра, которые нам удалось добыть, мы в технологическом плане продвинулись несколько дальше него. Центр стремится к стабильности и потому погряз в ней по уши. Мы же движемся вперед, потому что хотим быть лидерами. Центру этого не нужно – он и так лидер и будет стараться удерживать эту позицию. Превосходство же его не в технологиях, а в доступных ему средствах: материальных, технических, научно-исследовательских. Кадрах, наконец. В этом плане нам до них очень и очень далеко.

– Но кто же в таком случае, по-Вашему,  этот наш новый таинственный враг?

– Дорогой месьер Хоул, Вы слишком поддались влиянию Совета и подхватили от них неприятную манию везде выискивать врагов. Проработав четверть века в госбезопасности, я понял удивительную вещь: врагов себе мы создаем сами. В своем большинстве они угрожают не нам, а нашим интересам и устремлениям.

– Вы правы, месьер Хамс, – смущенно кашлянул Хоул. – Но все же?

– Предполагаю, это кто-то из будущего, – спокойно ответил Прим-глава, наблюдая за реакцией Хоула.

– Но, месьер, это невозможно! – Суб-глава даже привстал с кресла. – Будущее никому не доступно, а мы – нулевой уровень!

– Вы в этом уверены на все сто?

– Но…

– Я поясню. Люди, засланные нами в двадцать первый век, общались с людьми того времени, а те общались между собой и с ними, полагая их своими современниками. И это были не тени, а живые люди, как и мы с вами. И они, естественно, полагали свое время нулевым уровнем. Почему невозможна аналогичная ситуация и в нашем случае?

– Ситуация, прямо скажем, неприятная, – выдавил из себя Суб-глава с явной неохотой.

– Согласен.

– Но в таком случае борьба с ними бесполезна и бессмысленна!

– Я пришел к тому же выводу. Вы умный человек, месьер Хоул, и мне приятно, что наши мнения в этом вопросе полностью совпали.

– Но как посмотрит на это Совет? И что делать с нашей доктриной?

– Вы не хуже меня знаете, как она непопулярна в Совете, поэтому мне кажется, Совет лишь вздохнет с облегчением и с удовольствием пересмотрит ее.

– Возможно. Но ведь для этого необходимо предложить им что-то новое. Нельзя объединить столь разных людей, не имея стоящей идеи.

– Разумеется, вы правы. Я намерен предложить Совету в интересах Коалиции союз с Центром…

– Альфа два – Центру.

– Центр на связи.

– Операция завершена. Трое ликвидированы при попытке оказать сопротивление. Остальные сложили оружие и сдались.

– Потери?

– Нет. У одного – легкое ранение руки. В ближайшее время девять человек, включая того, что взяли ранее, будут доставлены на нулевой уровень.

– Вы несильно там нашумели?

– Самую малость.

– Хорошо. Алексей, не в службу, а в дружбу: вышли на всякий случай ребятам группу поддержки.

– Ожидаются проблемы?

– Не то чтобы проблемы… Помнишь, на минус двадцать третьем испарившихся ФСБ-эшников?

– Припоминаю. Ребята докладывали.

– Здесь тоже происходит нечто подобное. Группа при странных обстоятельствах упустила человека. Был – и нет.

– Хорошо, сделаем. Только не знаю, как мои смогут помочь. Мы все-таки больше силовики.

– Всякое может случиться.

– Договорились. Встречайте «груз».

– Хорошо. Отбой.

Борис Сташевский. Ночной кошмар

Ночь была лунной и безоблачной, бездонная чернота неба – усеяна переливающимися огоньками звезд. Борис стоял у окна и, упираясь локтем в оконную раму, курил и всматривался в звезды в попытке объединить их в созвездия. Ничего путного из этого занятия не выходило. В астрономии Борис был не силен, и, кроме  Большой и Малой Медведицы, ничего обнаружить не cмог, хотя отчетливо помнил очертания основных созвездий.

В приоткрытую форточку зримым туманным водопадом вливался морозный ночной воздух, колыхая занавеску и бледные, в темно-зеленую «елочку» листья альпинии церумбет, росшей в большом горшке на подоконнике.

Это была одна из тех бессонных ночей, когда утомленный периодически, где-то раз в месяц-полтора повторяющимся и оттого знакомым до мелочей ночным кошмаром, Борис вскакивал с постели и уже больше не мог заснуть до утра, бродя из угла в угол по темной квартире, куря в форточку и валяясь на кровати с открытыми глазами.

Этот сон начал преследовать его после сильного шока после прыжка со скалы, едва не ставшего для Бориса последним. Сильный удар о воду и несильное сотрясение мозга после серьезной травмы на горнолыжном курорте, полученной им одиннадцать лет назад, – вероятно, в этом была вся проблема.

Борис, обуреваемый по молодости манией непревзойденного горнолыжника и в погоне за адреналином, решил спуститься по опасному, ненакатанному участку, набрал слишком большую скорость, не вписался в поворот и влетел в дерево. Помимо черепно-мозговой травмы получил перелом голени и предплечья и долго провалялся в больнице.

Во второй раз ему повезло больше, но жажда адреналина прошла у Бориса раз и навсегда, зато он обзавелся ночным кошмаром.

Сон всегда был один и тот же, до мелочей, и начинался всегда одинаково – панорамой необычного города с высоты птичьего полета. Необычность города заключалось в его строениях, улицах, пролетах