– Добрый вечер, Эдуард Яковлевич, – добродушно начал банкир,– как у вас с подпиской на второе полугодие? Прошла нормально?

– Вашими молитвами, дорогой Аркадий Леонидович, – обрадовалсяглавный редактор, – спасибо вам за вашу помощь. Но и подписка прошла нормально.Тьфу, тьфу, не сглазить...

– Значит, все нормально. Надеюсь, вы и дальше будетепубликовать острые материалы, которые вызывают живой интерес у читателей.

– Конечно, – осторожно согласился главный редактор, ужесообразивший, что Тальковский просто так не станет звонить. Обычно, если емучто-нибудь бывало нужно, он вызывал главного редактора к себе, но сегодняпочему-то решил позвонить по телефону.

– Ко мне приезжали несколько друзей из наших бывшихреспублик, – заметил банкир, – и все очень недовольны. Жалуются напринудительную регистрацию в столице. До каких пор московская мэрия будет таксвоевольничать?! И муниципальная милиция ведет себя чрезвычайно грубо. Иногда,говорят, даже задерживают ни в чем не повинных людей. Многие мои друзьясчитают, что это грубейшее нарушение прав человека. Кажется, Верховный судотменил регистрацию в столице?

– Не совсем так. Но судьи считают, что регистрация не вполнеотвечает нормам действующего законодательства.

– Ну вот видите. Поэтому очень важно, чтобы эти вопросынаходили отражение на страницах вашей газеты. Нужно защищать права человека,независимо от национальной принадлежности приехавшего к нам человека. Разве высо мной не согласны, Эдуард Яковлевич?

Банкир говорил правильные, верные слова. Для такогоразговора не требовался приезд главного редактора. Даже если их подслушивали изаписывали разговор, чего нельзя было исключать, то и тогда ничегосенсационного из него извлечь бы не удалось. Тальковский ведь никого необвинял, он лишь предлагал газете высказаться по поводу явно недемократичныхмер, принятых в Москве. Здесь важен был подтекст. И главный редактор,проработавший в журналистике много лет, прекрасно понял этот подтекст. Онпонял, против кого направлено недовольство банкира и против кого должныобратить свои перья журналисты его газеты.

– Конечно, согласен, Аркадий Леонидович, – горячо поддержалон собеседника, – это очень важная проблема, и мы обязательно проведемспециальное расследование на эту тему. Спасибо вам за ваше участие в делахнашей газеты.

– И вам спасибо за ваше понимание наших проблем, –пробормотал Тальковский, положив трубку.

«А вдруг все напрасно? – неожиданно подумал он. – Вдруг этоттип все-таки пролезет в Президенты? Нет. Я этого не допущу. Ему придетсяпреодолеть несколько эшелонов моей обороны. И в конце пути его будет ждатьнанятый Лосякиным человек с пистолетом в руках. Или у него будет винтовка?Впрочем, какая разница. Главное, чтобы у него была твердая рука и один-единственныйпатрон, который попадет точно в цель. И тогда все наши проблемы будут решены».

В эту ночь она тоже спала плохо. С одной лишь разницей, чтокогда она просыпалась, то, в отличие от прошлой ночи, почти сразу засыпала.Похоже было, что она уже привыкла к доносившемуся из соседней комнаты дыханиюпостороннего мужчины.

Вчера вечером она прошла два квартала и, убедившись, что наулице никого нет, позвонила из телефона-автомата по номеру, который дал ейСаид. Трубку сняли после первого же звонка.

– Алло, вас слушают, – сказал кто-то на чистом русскомязыке, без акцента.

– Здравствуйте, – торопливо сказала Элла, – я звоню попоручению Мирзы. Он просил передать вам, что Лятиф предатель, работает на обестороны. Вы меня поняли?

– Кто это говорит? – попытались уточнить на том концепровода.

– Лятиф – предатель, – повторила она и сразу повесилатрубку. Затем еще раз огляделась по сторонам.

Вернувшись домой, она рассказала обо всем Саиду. Тотпохвалил ее, сказав, что она вела себя правильно. Вечером после ужина она сноваосмотрела его раны. Если глубокая рана на ноге успешно затягивалась, то рукавызывала серьезные опасения. Края раны почернели еще больше. Стало абсолютноочевидно, что без срочной врачебной помощи здесь не обойтись.

Ночью ей снова снились кошмары. И снова она проснуласьраньше обычного. Только на этот раз ей нужно было идти на работу. Эллараздумывала недолго. Она позвонила своей знакомой, которая работала в ихполиклинике, и попросила оформить ей бюллетень. Та охотно согласилась. Этораньше, при социализме, каждый понедельник перед поликлиниками выстраивалисьочереди желающих получить бюллетень и остаться на законных основаниях дома. Вдевяностых о бюллетенях многие забыли. Теперь господствовали суровые законыдикого рынка. Если заболевший работал на себя, то он привыкал не обращатьвнимания на простуду или другие неприятности со здоровьем до тех пор, покаболезнь не валила его с ног. Если он работал на фирму или частное предприятие,то прекрасно знал, как неодобрительно относится хозяин к отсутствию сотрудникана работе, даже по вполне уважительным причинам.

Лишь после того как Элла приготовила завтрак и заставилаСаида поесть, она снова осмотрела его рану. На этот раз она откровенноиспугалась. Никаких сомнений больше не оставалось. Рана начала гноиться – итребовалось срочное вмешательство врача. Несмотря на все уговоры Саида, онабыстро оделась и вышла из квартиры, не забыв запереть дверь на ключ.

Корейской машины внизу уже не было. Элла осмотрела свой двор– все было спокойно, она нигде не заметила посторонних. Неужели они убрались,радостно подумала она, выходя на улицу. Ей пришлось поймать такси, так какехать надо было далеко. Она направлялась в больницу, где работал родственник еемужа – Борис Макарович Тимакин, врач-хирург, когда-то консультировавший всетравмы в Сашиной гандбольной команде.

Тимакину было немногим больше сорока, но выглядел он гораздостарше. Может, оттого, что носил небольшую бородку и усы, которые делали егопохожим на земского врача начала века. Может, оттого, что в молодости занималсяклассической борьбой, был кряжист и широкоплеч. А может, и оттого, что многознал, был образован и начитан. В тридцать четыре он уже был кандидатом наук. Втридцать шесть стал лауреатом какой-то премии, какой точно – Элла не помнила. Ав сорок два Тимакин защитил докторскую диссертацию и стал заведующим отделенияв больнице.

Борис Макарович не только был близким другом их семьи, но иприходился двоюродным братом матери Саши, а значит, был Сашиным двоюроднымдядей, хотя разница в возрасте между ними была не очень большой. Только отполной безысходности, опасаясь за здоровье своего гостя, Элла заставила себярешиться на этот визит.

Ей повезло. Тимакин как раз закончил операцию и, сидя у себяв кабинете, говорил с кем-то по телефону. Увидев вошедшую Эллу, он улыбнулся,кивнул ей, продолжая разговаривать, и показал на стул рядом с собой. Закончивразговор, он положил трубку и обернулся к молодой женщине.