Тальковский отключил телефон и, усевшись в кресло, потянулсяза пультом дистанционного управления телевизора. Включив телевизор, он почтисразу попал на информационную программу, которая шла по одному из российскихканалов. Сюжет был как раз посвящен мэру столицы. Его шансы стать новымПрезидентом страны расценивались как очень высокие.

«Он высказался о приоритетах в развитии национальнойполитики страны», – говорил диктор. Тальковский прищурился, ему активно ненравился этот человек не только в качестве кандидата в Президенты страны, нодаже на своем месте мэра столицы. Тальковский понимал, что если он станетхозяином в стране, то начнет наводить порядок по своим авторитарным правилам,установит свою систему, и таким банкирам, как Тальковский, в этой системе ужене будет места.

Он досмотрел до конца передачу про мэра. И еще несколькоминут сидел перед включенным телевизором. Конечно, понятно, что толькофизическое устранение мэра могло гарантировать его неучастие в выборах. Но покаоперация готовилась, нужно было сделать все, чтобы за это время рейтингосновного кандидата в Президенты не набрал бы головокружительной высоты, послекоторой его смерть превращала живого человека в настоящего идола. Следовалоскомпрометировать самую идею выдвижения такого человека, как нынешний мэр столицы,еще до начала президентской кампании. Тальковский сидел перед экраномтелевизора, обдумывая свой план. Следовало еще уточнить некоторые детали,переговорить кое с кем, но в целом он уже представлял себе, каким образом и спомощью каких сил начнется постепенное вытеснение мэра с его позиций.

Тальковский поднял трубку телефона. Набрал номер Вигунова.

– Добрый вечер, Игнат Данилович, – строго сказал он, –приезжайте срочно ко мне. И отключите номер телефона, который был переведен наменя. Мне он больше не понадобится.

– Хорошо, – по-военному четко ответил Вигунов.

Он приехал через двадцать пять минут. Бывший полковникмилиции был дисциплинированным и аккуратным человеком, привыкшим никогда неопаздывать. Поначалу его несколько коробила роль верного служаки рядом с такиммошенником, каким он заведомо, еще до совместной с ним работы, считал банкираТальковского. Но спустя некоторое время он уже так не думал. И дело было совсемне в деньгах, которые платил Тальковский, хотя нужно отдать должное банкиру, платилон действительно большие деньги, щедро оплачивая верность своих людей.Поработав некоторое время с Тальковским, Вигунов оценил и методы банкира, и егошироту взглядов, и цепкий ум, и умение приспосабливать под себя любую ситуацию.Вигунов был в курсе многих дел Тальковского, и у него были все основания имвосхищаться. Это привязывало его к банкиру так же крепко, как и деньги. Итолько в самом крайнем случае Вигунов решился бы изменить своему патрону,перейдя на другую сторону. Я него был своеобразный кодекс чести, и Тальковскийоб этом хорошо знал.

Он принял гостя в своем кабинете на даче, котораяохранялась, как резиденция главы правительства. Вышколенная служанка вкатиластолик с напитками, расставила все и вышла так же бесшумно, как и вошла. СначалаТальковский завел разговор на другую тему. Ему интересно было узнать мнениеВигунова по ряду вопросов. Тот почти ничего не пил, позволив себе лишьпригубить рюмку французского коньяка. Тальковский также не стал налегать наспиртное, выпив лишь бокал сухого белого вина. Они говорили о расширенииагентства Вигунова. Планировалось открытие филиала в северной столице. Вигуновупрямо называл ее Ленинградом. Названия «Санкт-Петербург» он не признавал, онословно оскорбляло его. Зная эту слабость полковника, Тальковский следил засвоей речью и всегда называл город Ленинградом, хотя лично он не видел ничегоплохого ни в прежнем, ни в новом названии города.

Но для Вигунова, когда-то работавшего в Ленинграде, это былвопрос принципа. Тальковский согласился, что филиал открывать нужно, и пообещалрассмотреть представленную ему смету. И лишь в самом конце беседы он словноневзначай заметил:

– В последнее время нас прессингуют по всему городу. Такоевпечатление, что нас словно пытаются выжить из столицы.

– Это люди мэра, – помрачнел Вигунов, – вся московскаямилиция на него работает. И все городские службы выполняют его прихоти. Знаютточно, кого он любит, а кого не любит.

– Это правда, – согласился Тальковский, – хотя говорят, чтомногие им недовольны.

– Политических противников у него хватает, – согласилсяВигунов, все еще находясь под впечатлением состоявшегося разговора и непонимая, куда клонит его собеседник.

– Говорят, не только политических, – усмехнулся Тальковский.Вигунов наконец понял. Он достал свои темные очки, близоруко прищурился.

– Да, – сказал он, – его многие не любят. Он ввелрегистрацию для приезжающих, наложил много запретов, многих потеснил. Я негомного врагов.

– Говорят, особенно недовольны кавказцы и среднеазиаты,которых преследуют в Москве, – осторожно заметил Тальковский.

– «Лица кавказской национальности», – кивнул Вигунов, – выже знаете, как к ним относится милиция. Если даже есть регистрация, ихизбивают, гонят с рынков, сажают в КПЗ, отнимают деньги, конфисковывают товар.В последнее время стали притеснять и азиатов. И не только из наших бывшихреспублик. В Москву понаехало много афганцев, китайцев, вьетнамцев, негроввсяких, африканцев...

– Подождите, – прервал его Тальковский, – это международныепроблемы, они нас не интересуют. Этим пусть занимаются пограничники и нашаконсульская служба. А вот со странами СНГ у нас безвизовый режим. Вы меняпонимаете?

Вигунов понял не все. Но не хотел показаться тугодумом.Поэтому он кивнул головой. Тальковский заметил некоторую растерянность в глазахсвоего собеседника и решил пояснить:

– Вы же знаете, Игнат Данилович, что наш мэр хочет статьглавной политической фигурой, чьи амбиции распространяются не только на нашустрану, но и на страны СНГ. Никто больше него не ездит по этим странам, недемонстрирует такого интереса к ним. И вот представьте себе, что кто-нибудь изнацменов возмутился бы выходками московской мэрии. Кто-нибудь из приезжихсовершил бы показательный акт протеста. Можно даже найти какого-нибудьдиссидента, чтобы предъявить его общественности. Говорят, очень многие приезжиенедовольны условиями регистрации в столице. Вы меня понимаете?

Теперь Вигунов понял все. Зная возможности Тальковского, онуже не сомневался: если такая акция протеста состоится, о ней сразу сообщат ителевидение, и пресса.

– Я подумаю, – сказал он хриплым голосом, – постараюсь найтитакого недовольного.

– Это было бы очень кстати, – улыбнулся банкир, – в концеконцов «народ должен знать своих героев».

Уже когда полковник уехал, оставшийся один Тальковскийпотянулся к телефонному аппарату. Набрал номер главного редактора одной изсамых крупных и популярных газет.