и сел в специально приготовленное для него кресло, которое казалось каким-то очень родным своей потертостью и торчащими во все стороны нитками. — Я не зря завел этот разговор именно здесь и сейчас, на этой крыше, посреди движущихся в никуда масс. И я хочу признаться, это не только твоя проблема, но моя тоже, точнее, она была моей, но стала и твоей. Всё действительно сложно объяснить, сколько всего должно было сложиться, чтобы человек со схожими мне комплексами и проблемами попал на колею Пути.

Во времена былые, когда я еще был телом, а не бесплотным воспоминанием, я также проходил Путь. Меня научили всему, всем опасностям, которые были на Пути, и я успешно дошел до самой последней ступени — и тут кое-что понял. Понял, что — сколько бы ты книжек не прочел, и сколь бы талантлив не был твой Учитель — всё равно в конце тебе придется столкнуться с самим собой, итог всегда одинаков. Каждый из нас рано или поздно остается наедине с самим собой, и здесь главное — не сойти с ума, когда поймешь, кто ты на самом деле. Когда начнешь без купюр признавать свое несовершенство, вот тогда и становится грустно, а грусть ведет к апатии, и не хочется больше ничего, даже существовать. Так оно и происходит. Так оно и произошло.

— Получается, что ты сам, по своей воле остался здесь? — Арсений смотрел на этого странного попутчика и пытался хоть как-то осознать всё сказанное.

— Не совсем так, но очень похоже. То, что ты видел внизу, — это не просто какие-то нелюди, идущие в никуда, присмотрись к ним, и ты узнаешь каждого. Каждый из них — частица тебя, знакомый, друг, сосед — это те люди, которых ты когда-либо знал, встречал. Они — целое поколение, которое живет рядом с тобой. И, если ты еще не заметил, они немного заплутали.

— Да, я подметил, что они ходят кругами, но почему?

— Ты перескакиваешь. Сначала нужно разобраться, как они связаны с тобой, а потом — почему куда-то идут. Все они, как и ты, в определенный период своей жизни столкнутся с собой, но, в отличие от Путешественников, у них очень мало шансов осознать, что что-то не так. Они продолжают движение по своей жизни потому, что вовсе остановиться — для них кажется диким и неправильным. Так и кидаются от знака к знаку, которые специально для них и поставили, причем уже давно. У целого поколения нет никакой цели, им попросту некуда идти, нет философии, смысла, идеалов, к которым можно стремиться, вот они и ходят кругами. Всё еще не понял, при чём здесь ты?

— Начинаю догадываться. Но неужели я должен стать этим идеалом, и почему именно я?

— Ты не совсем прав, друг мой, я бы больше сказал: ты лукавишь. — Вязьман хитро прищурил глаз. — Ну, во-первых, стоит понять, что ты ничего не должен, должен ты можешь быть деньги банку или соседу. И вовсе тебя никто не заставляет становиться идеалом, что за пошлость! Намажься еще позолотой и вскарабкайся на постамент, чтобы все на тебя глазели и преклонялись, неужели тебе хочется стать очередным бесполезным знаком-указателем на пути их движения?

— А что же тогда?

— Неужели не догадываешься? У тебя есть возможность стать проводником, направить этих несчастных на путь истинный, показать им дорогу и намекнуть, но лишь намекнуть на то, что они, возможно, заплутали. А люди потом сами поймут, догадаются, люди любят поразмыслить, если им дать волю. И знаешь, что они поймут? Именно то, чего не понимаешь пока ты! Что нужно перестать распускать нюни и задавать себе вопрос — почему именно я, и начать делать наконец уже что-нибудь. Но чтобы провернуть такое, нужно сделать самый сложный шаг — понять и принять себя, помириться с собой, и уже потом действовать, сделать то, чего в свое время не получилось у меня…

— Неужели это так сложно? Ведь у тебя было время и, похоже, ты понял, что именно нужно делать, так в чём же здесь подвох? Если не получилось у тебя, почему должно получиться у меня?

— Да, я многое понял, но понял слишком поздно, к сожалению, на этом этапе времени немного, ты, похоже, не знаешь, но Путешественник на последнем этапе, как бы это помягче сказать, перерождается.

— Как-то зловеще звучит. Я что, умру?

— Нет, это не совсем так. Подобрать слова к процессу Путешествий крайне сложно, но если за определенное время твое сознание не вернется в тело, то жизнедеятельность организма прекратится. А само сознание, как видишь, будет жить, но только в рамках Пути. Впрочем, честно скажу, я здесь один, и компания мне, конечно, не повредит. — Он издевательски хмыкнул и поднял хорька вверх. — Хотя теперь у меня есть он.

Арсений немного запаниковал от таких слов, Учитель не обмолвился ни словом о том, что может произойти, хотя старец и так был с прибабахом, и от него можно было ожидать чего угодно, но такого предположить не мог даже наш герой. Немного постояв, словно в ступоре, Арсений наконец спросил:

— И что же мне теперь делать? Ты поможешь мне?

— Да ты сам подумай, чем я теперь уже могу помочь? Да и помощника ты нашел непутевого, из того, кто не смог этого сделать. Но одну подсказку я тебе всё же дам, не знаю, поможет это или нет, у всех происходит по-своему. Смотри, если обернуться и приглядеться, с крыши нет выхода, а как можно помочь кому-либо, не слезая с крыши? Подумай над этим, а я пока пойду. — И с этими словами, не дожидаясь ответа, он положил хорька в кресло и с разбегу сиганул вниз.

Арсений со всех ног понесся к тому краю, где только что спрыгнул Вязьман, но, взглянув вниз, увидел лишь идущие вдаль человеческие массы.

— Да что же это такое?! Терпеть не могу эти выкрутасы Путешественников, неужели и я стану таким? — возмутился Арсений. — Да, или же не стану…

Он судорожно стал искать выход с крыши, для начала обежал ее по периметру, надеясь увидеть пожарную лестницу или что-то подобное, затем прошаркал ногами все стыки рубероида, ища замаскированный люк, но потом остановился как вкопанный. Осознание того, что что-то он делает не так, свалилось так резко, что он чуть не упал. Было всего два варианта развития событий — либо он находит этот мифический выход с крыши, либо остается тут навсегда, а в таком случае он предпочел бы просто сброситься вниз, а не бродить призраком, изо дня