Альбом Heaven And Hell определенно стал для группы серьезным шагом в новом направлении.

– Я не хочу сказать, что мы были рады уходу Оззи. Но когда пришел Ронни, он был совсем другим. Он пел по-другому, относился ко всему с бо́льшим энтузиазмом. Просто мы играли вместе уже много лет, и очевидно, нам было очень трудно с энтузиазмом относиться хоть к чему-нибудь. Так что мы нуждались в отпуске. И тут перед нами открылась новая дверь к сочинению музыки, в которой пение звучало не так, как у Оззи. Я, в частности, получил возможность сочинять в ином, более мелодичном стиле.

К тому времени, как Гизера уговорили вернуться, все песни уже были написаны. А когда в студию позвали Билла, ему нужно было просто сделать то, что ему сказали. Ни тому, ни другому это не понравилось, но это, решил Тони, уже их проблема. Это новый Sabbath, и никто не сможет испортить жизнь ему и Ронни. Продюсером стал Мартин Берч – ветеран лучших альбомов Deep Purple, а также отличных работ Fleetwood Mac, Wishbone Ash и Rainbow. Его пригласил Ронни, чтобы снять часть нагрузки с Тони, а также, пусть Ронни и не говорил этого в открытую, чтобы гарантировать, что этот альбом Sabbath не будет звучать хоть сколько-нибудь похоже на прежние работы с Оззи. Что же касается собственно песен, то это был самый мощный и уверенный альбом со времен Sabbath Bloody Sabbath, записанного семь лет назад.

Открывает альбом Neon Knights, самая цепляющая их песня после Paranoid, мгновенно ставшая классикой рока, да и остальной альбом состоит сплошь из музыкальных вершин. Следующая песня, Children Of The Sea, первая, которую Тони сочинил с Ронни, тоже влюбляла в себя с первого прослушивания. Полная света и теней, она нарастала вплоть до эпической кульминации, которую группа ни за что бы не смогла сделать с Оззи. Казалось, что ушли те дни, когда музыка Sabbath состояла из рычащего металла, под который надо трясти головой, и томных акустических инструменталов. Теперь они могли с одинаковой убедительностью играть и то и другое в пределах одной песни. Они наконец приблизились к идеалу, который, как считали Тони и Гизер, был доступен лишь Led Zeppelin. В песнях Black Sabbath вдруг зазвучали не только мощь, ненависть и гнев, но и душа, эмоции, радость.

Все это оказалось идеально передано в заглавном треке. Это было эпическое полотно в ритме сердцебиения, одна из самых славных вершин творчества Black Sabbath. Гимновая, глубокая песня, которая радует многотысячную толпу и одинаково хорошо слушается и в одиночестве, наедине с текстом и проигрывателем, выкрученным на максимальную громкость. Heaven And Hell принадлежит к тому же пантеону классических произведений Sabbath, что и War Pigs и Iron Man, Snowblind и Children Of The Grave. Во многих отношениях она даже лучше. Предыдущие песни были одноразовыми посланиями с какого-то далекого космического корабля, который потерпел аварию и несется к земле, сгорая в атмосфере. Умирающими звездами, которые вспыхивали ярче всего, взрываясь в космосе. А вот Heaven And Hell была ракетой, движущейся в противоположном направлении: наружу, в сторону рая, разворошив ад, забрав с собой слушателя и осветив небеса теплым, всеохватывающим сиянием. Музыка старого Sabbath с Оззи всегда была неблагополучным, мрачным путешествием в глубины разума для интровертов, аутсайдеров и неудачников. Новый Sabbath с Дио подходил для героев и их веселых подручных, для любовников и тех, кто борется за добро. Жизнеутверждающий, искренний и совершенно не похожий на любую другую рок-группу того времени. Даже на головокружительно быстрых боевиках вроде Die Young мы слышали Sabbath будущего, который несет нам надежду через музыкальную милостыню. И, что лучше всего, песни были по-настоящему зажигательными. Состав эпохи Оззи не играл ничего подобного настолько давно, что поколение фанатов, покупавших новый альбом Sabbath, вообще не могло вспомнить ничего хорошего про старый материал. Даже проходные треки вроде Lady Evil и Walk Away звучали неплохо – идеально подходили для группы, у которой уже много лет не было никаких хитов на американском FM-радио. Была на альбоме и своеобразная баллада – завершающий трек Lonely Is The Word, хотя и она звучит настолько мощно, что от нее вполне могут погаснуть свечи на расстоянии в тысячу шагов.

– Этим альбомом им многое нужно было доказать, – позже размышлял Ронни. – Эта группа умерла мучительной смертью три альбома назад… а потом вдруг вышла эта пластинка. Sabbath снова стали важны. Оказалось, что эти ребята – не просто кучка музыкальных олухов, а Тони, Гизер и Билли – отличные музыканты и умеют такие вещи, которых от них никто не ожидал. Этот замечательный альбом придал новый небольшой импульс хеви-металу. На запись мы потратили много времени, но это один из тех альбомов, которыми я больше всего горжусь.

Внезапно, пусть Билл и Гизер, возможно, этого еще не понимали, быть в Black Sabbath снова стало круто. Даже Тони наконец-то смог позволить себе просто наслаждаться жизнью, не беспокоясь, что в следующий раз отчебучит певец или как хорошо продается новый альбом. Heaven And Hell немедленно стал хитом в Великобритании, где добрался до девятого места, самого высокого для группы за пять лет, и в США, где помог им вернуться в чарты и стал первой пластинкой со времен Sabbath Bloody Sabbath, разошедшейся миллионным тиражом. С Ронни в качестве фронтмена казалось, что они просто не могут ошибиться. Прирожденный лидер, по словам Венди, «он собрал группу уже в десять лет. В одиннадцать или двенадцать он угонял машины. Он всегда что-то делал».

История Дио была чисто американской – он преодолел множество препятствий благодаря своей железной воле, но и страдал от глубоко укоренившейся неуверенности. Когда он перешел в Black Sabbath, ему было тридцать семь, и он взял в привычку в интервью скидывать семь лет и делал это довольно долго. Еще он очень остро осознавал свой рост – точнее, его недостаток, всего 163 сантиметра в ковбойских сапогах. Он настолько чувствительно к этому относился, что позже просил Венди, которая в середине восьмидесятых стала его личным менеджером, отправить факс в журнал Kerrang! с просьбой к журналистам избегать эпитета «невысокий» в применении к нему. Сотрудники лишь посмеялись, и Дио в журнале стали постоянно награждать и этим прилагательным, и другими, более презрительными. Впрочем, пусть сантиметров ему и не хватало, Ронни вполне компенсировал это невероятно сильным характером. Помню, я как-то вошел в комнату за кулисами «Мэдисон-Сквер-Гардена», где Ронни выяснял отношения с Сэнди Перлманом, и гнев певца меня просто поразил: в ярости он буквально прижал Перлмана к стене.

Он был суровым парнем и давал это понять при первой возможности.

– Ронни, может и был маленьким, но определенно контролировал ситуацию, – говорит Венди. Это качество, в конце концов, привело его к прямому конфликту с Тони Айомми, но в то время оно подарило группе искру вдохновения, которой ей не хватало со времен звездного часа начала семидесятых. Ибо Ронни был еще и умен.

– Он очень, очень интеллектуален, – добавляет Венди. – У него диплом фармацевта из Университета Буффало, он мог бы работать по специальности, но не захотел. Он учился ради родителей. И был очень талантливым. Прочитывал по книге в день, чтобы не отстать от жизни.