Несколько лет их считали в лучшем случае отставшими от жизни, в худшем – и вовсе обреченными, но в тот год для музыкантов Black Sabbath все совершенно неожиданно изменилось к лучшему, и они снова наслаждались вернувшейся славой и деньгами. Ну, почти все, кроме Билла, чьи проблемы только начинались…

Чтобы хоть как-то поддержать равновесие, Билл, который уже давно решил, что не может летать на концерты – даже на личном самолете группы, – теперь ездил по Америке на собственном гастрольном автобусе. В автобусе он мог возить с собой Мисти и собак и не беспокоиться, что как-то мешает другим. Там же он мог спокойно принимать наркотики, ему никто не делал замечаний. Он уже перешел на инъекции – ширево, – и даже концертные выступления, похоже, больше не радовали его израненную душу.

20 августа, на следующий день после концерта в «Метрополитен-Спортс-Центре» в Блумингтоне, штат Индиана, Билл Уорд понял, что больше так жить не может, и просто ушел. Он уже так делал – в частности, на репетициях в Лондоне, когда группе показали готовый клип на Neon Knights, Билл выбежал из комнаты с криками: «Прекрасно! Просто п*здец как прекрасно!» Он перевернул несколько столов и швырнул стакан в стену. Потом ненадолго повисла тишина, и послышалось чье-то хихиканье.

– Он в порядке? – задал я довольно бессмысленный вопрос.

– Он Билл, – ответил Гизер. Позже я узнал, что несколько дней тому назад умерла мать Билла, которую он очень любил, и после этого Билл ушел в запой. Но мне казалось, что Билл к тому времени уже давно пребывал в запое. И даже было интересно, сумеет ли он из него выйти.

Но на этот раз все снова вышло по-другому.

– Мы приехали в Денвер, – вспоминал Гизер, – за день до выступления на «Макниколс-Арене», 18-тысячном крытом стадионе (все билеты были проданы еще несколько недель назад). А Билл взял и решил уйти. Просто сел в свой автобус и уехал. Я настолько привык к тому, что Билл говорит совсем не то, что думает, что подумал: о, да завтра он вернется. Он не вернулся.

Промоутеру пришлось отменить концерт, и он пригрозил отсудить у группы 100 000 долларов. Но когда стало ясно, что Билл действительно не собирается возвращаться, промоутер сжалился, и несколько следующих концертов были перенесены на более поздний срок. К счастью, дальше им предстояло лететь на Гавайи, а на перевозку оборудования требовалось время, так что группа воспользовалась этим перерывом и поспешно нашла замену – 22-летнего ньюйоркца по имени Винни Апписи. Младший брат бывшего барабанщика Vanilla Fudge Кармайна Апписи, тогда игравшего в группе Рода Стюарта, Винни набрался опыта, аккомпанируя гитаристу-виртуозу Рику Дерринджеру, а также в собственной группе Axis. Винни только что отказался присоединиться к первой сольной группе Оззи Осборна («Брат предупредил меня, что он реально сумасшедший», – позже рассказывал он), и вместо этого перешел в Sabbath, чтобы на время заменить Билла.

– Я пришел к ним на встречу. Вошел Тони, и у него был мой альбом Axis, он сказал, что альбом ему очень нравится. Потом я снова пришел на следующий день, познакомился с Ронни и Гизером, и состоялось мое прослушивание. Мы поиграли около часа, потом все пошли в бар, и было решено, что я остаюсь в группе, пока не вернется Билл. Но гастроли продолжались, Билл не возвращался, а потом настало время писать следующий альбом – а Билл так и не вернулся. Я подумал: ну и хорошо. Для меня, конечно, не для Билла.

С музыкальной точки зрения они были настоящей машиной, – продолжает он. – Мы отлично играли вместе. У меня не было никакого эмоционального багажа и мы сосредоточились на музыке.

Немаловажным был и другой фактор:

– Ронни тут же взял меня под крыло. Потому что мне нужно было учить песни, и все такое. А потом мы разговорились. Он итальянец, я итальянец. Он из Нью-Йорка, с севера штата. Я из Бруклина, штат Нью-Йорк. У нас было много общего.

Всегда улыбчивый, всегда позитивный, всегда, по его словам, «отлично понимающий, кто в группе главный», после полуночных закидонов Билла Винни Апписи оказался глотком свежего воздуха.

– Билл к тому времени был на другой планете, – мрачно вспоминал Гизер. – Конечно, ему нельзя было этого говорить. Нельзя говорить пьянице, что он на другой планете, потому что он просто с ума сойдет. Так что все разговоры были бесполезны. Он больше не был Биллом, он превратился в лунатика.

Я в последний раз видел Билла за несколько недель до его окончательного побега. Это было в Брайтоне, где группа играла перенесенный концерт в конце июня. Когда он говорил, казалось, что он рыдает. И дело не только в лающем бирмингемском акценте. В его голосе были слезы от алкоголя, кокаина, понимания того, что из группы ушел Оззи, а с ним – его молодость и хорошие времена. Ушли навсегда. И что вскоре – он предсказал это с потрясающей точностью, которой отличается любой настоящий наркоман, – настанет и его черед. Может быть, это даже уже случилось. Может быть, Билл уже ушел, но сам этого не знает. У него не было техника, который мог бы привести его в порядок для концерта. Он ушел туда, куда было нужно, чтобы хоть как-то попытаться выбраться из этого странного ада, в котором он обитал.

После этого мы не разговаривали лет пятнадцать. Когда мы снова встретились, он сказал мне:

– Думаю, алкоголь и наркомания – это главные причины, разрушившие единство Black Sabbath. На них нельзя закрывать глаза, об этом нужно говорить.

Тем не менее…

– Я лично ушел из группы в основном потому, что просто не мог принять Black Sabbath без Оззи. Для меня это стало началом конца. Играть старые вещи Sabbath с Ронни было очень тяжело. Я не в обиде на Ронни. У нас с ним были прекрасные отношения. Но для меня это был не Black Sabbath. Я не мог смириться с тем, что Оззи больше нет. В общем, с этого началось мое падение, если хочешь. Я уже тогда знал, что уйду из группы, это было лишь вопросом времени.

Последней каплей, по его словам, стало то, что «я больше не мог быть на сцене. Наркотики и алкоголь так меня прихватили, что я не мог, по-хорошему, даже ходить, не то что играть. Проблемы с «допингами» лишь усугубились после того, как Оза попросили из группы. Я не мог вынести всех этих перемен. Гизер больше не сочинял песен. Я всегда во многом полагался на его тексты… Видишь ли, когда я играю с Sabbath, я слушаю игру Тони, тексты Гизера или фразировку Оззи и работаю внутри их движений. Я словно реагирую на ноты, я не барабанщик в том смысле, что я играю ноты или еще что-то такое. Я реагирую на них. А когда в группу пришел Ронни, его никто не трогал – ну, он сам писал себе тексты, сам писал мелодии, так что в каком-то смысле я остался без работы. И Гизер тоже. А я смотрел на Гизера и думал, что вся наша атмосфера куда-то подевалась.

Были, конечно, и другие причины, признался он.

– На самом деле то, что со мной произошло, никак не связано ни с Ронни, ни с Озом. Моя наркомания стала главной частью жизни, самой важной, и я перестал функционировать как музыкант и человек. Так что я сбежал с гастролей и улегся в кровать – на целый год. Я целый год пролежал у себя в спальне под кайфом.