Надеюсь, во взгляде вспыхнуло торжество, предвещавшее кончину марана, обещавшее ему расплату. Я судорожно и уже осознанно сжала ручку стилета и… чуть надавила. Вопреки ожиданиям лезвие не скользнуло легко в плоть, требуя от меня приложить усилие, преодолеть сопротивление его мышц. В месте крошечного прокола появились первые капли крови, превратившиеся в слабый ручеек. Сглотнув, я замерла, следя за этим ручейком, медленно окрашивающим кожу на груди карангарца в грязно-багровый цвет.

Стало невыносимо жутко.

Было страшно, нестерпимо страшно ощутить себя способной на убийство. Я была не готова к подобному… Живот свело спазмом, сердце пропустило удар. Я не могла убить. Теперь исчезли всякие сомнения – причина не в отсутствии навыка. Смотреть в его глаза, даже сделать ему больно, но убить… Слишком слаба я духом для этого.

– Не тяни! – вдруг яростно рявкнул Муэн. – Прекрати уже все это. Разом! Ты можешь.

– Нет, – всхлипнула я, разжав задрожавшую от накатившей слабости руку. Оружие упало, открыв его крови путь наружу. Она заструилась с удвоенной силой, заставляя меня в панике зажмуриться и сжаться, стремясь отстраниться от карангарца.

«Слабачка, ничтожество…» – мысленно проклинала я себя, ясно осознавая, что бессильна перед ним. И вовсе не потому, что не хочу его смерти. Просто я не могу убить. Тем более того, кто дорог, даже если он – чудовище. Того, кому можно простить все, простить в ослеплении любви… Кто дорог по-настоящему, важнее собственной жизни.

Закрыв лицо ладонями, я зарыдала. Зарыдала, понимая, что беспомощна, что влюблена, что люблю врага, и это для меня важнее всех его поступков. Я готова принять и их… только бы он был рядом.

Муэн шумно вздохнул рядом и неожиданно резко схватил меня за шнурок с бабушкиным подарком. Рванул его, болезненно сдавив мне шею, вмиг разорвал и тут же отшатнулся, сжимая ладонь. Мужчину трясло от боли, будто корежило изнутри, одновременно сжигая и ломая. Он рухнул на пол, ужасающе захрипел, лицо исказила жуткая гримаса.

Я ошарашенно наблюдала за мараном, не понимая, что происходит. Хотелось приблизиться, но было страшно. Карангарец выглядел так, словно его захватили… демоны. Я верила в подобное.

Так и не решившись вмешаться, сидела на кровати, поджав ноги и напряженно следя за беснующимся мужчиной. Прошло минут двадцать, прежде чем его отпустило. Обессиленно опав на пол, он тяжело дышал, наконец-то разжав ладонь, из которой выпал… пепел.

Увидев это, я шокированно коснулась рукой шеи, которую обожгло болью при рывке. Зачем Муэн это сделал? И что за подарок оставила мне бабушка?..

Постепенно вернув контроль над телом, маран смог сесть. Кровь из пореза на груди уже не сочилась. Он молча посмотрел на меня. Устало и ликующе одновременно. Я удивленно вглядывалась в его глаза, ничего пока не понимая, но чувствуя, что случилось что-то невероятное.

– Нола, – Муэн, собравшись с силами, тяжело поднялся на ноги, – теперь пути назад у тебя нет.

– Почему? – шепнула в недоумении: о чем он говорит?

– Потому что ты – моя жена, и теперь это незыблемый факт.

Прежде чем я умудрилась непонимающе охнуть, маран обернулся ко мне спиной и, перехватив рукой густую гриву волос, перебросил их на одно плечо, оголяя спину.

А там… там были знаки, что я знала до мельчайшей черточки. Те знаки, что появились на моей спине в детстве после необъяснимого явления в таинственной пещере. Сколько же раз, уже став взрослой, я корила себя за тот детский страх, что не позволил довериться бабушке, показать возникший на спине рисунок…

Сердце ухнуло вниз, взгляд замер на верхней части мужской лопатки, где виднелись символы. А в памяти отчетливо возник образ, за долгие годы, казалось, поблекший. Лицо юноши… экзотическое лицо с алыми глазами, яростно оскаленными клыками и смоляными волосами… Сейчас, свыкнувшись с внешностью Муэна, я со всей очевидностью поняла, что это был он…

Как я не распознала сразу, сейчас не представляла. Наверное, не хотела понять, всячески избегала этой мысли, загоняя куда-то в укромный уголок сознания. Иначе…

И вот теперь меня поставили перед фактом. Поставили категорично и безапелляционно! Муэн вновь перекинул волосы на спину и, так и не обернувшись, шагнул в соседнее помещение. Я же разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Поплакать было о чем: происходящее между нашими народами никуда не делось, а между нами все коренным образом изменилось. Я не понимала, как принять это противоречие.

Однако новости о прочности наших уз неожиданно обрадовалась. Она давала надежду, что мы сможем между собой все как-то разрешить. Теперь выходило, что друг другу мы совсем не чужие…

Я слышала, как карангарец вернулся и молча перемещался по каюте. Но не было сил смотреть на Муэна, слишком много вопросов возникло и к нему, и к себе. Вопросов, на которые, возможно, нет ответов. Так и не сказав друг другу хоть что-то, мы расстались. Он ушел!

Почему не рассказал мне сразу? Зачем было заводить со мной роман в академии? И заявлять брачные притязания? Теперь этот поступок виделся мне в другом свете. Но почему не пожелал обменять меня, не откликнулся ни на один сигнал от руководства земного космического флота? И камень этот… Зачем надо было срывать его с меня, еще и так… устрашающе.

Война опять же… К какой из сторон мне себя теперь надлежит относить? Как принять ее жертвы? Вопросы не заканчивались, наоборот, каждый из них порождал множество новых. Ответы дать мне мог лишь… муж. Он же главный враг и любовь всей моей жизни.

Как все трудно! И как реагировать на его поступок, на предложение убить?

Не знаю почему, но зримое подтверждение нашей связи произвело на меня сильнейшее впечатление. Я как-то сразу поняла, почувствовала, что это – незыблемая истина, что Муэн не был голословен, когда говорил о неотвратимости. Внутренним чутьем я приняла эту истину сразу. И нашу близость, эти узы.

При этом горечь гражданки земного союза, в полной мере испытавшей на себе бремя войны, никуда не ушла. И обида на него за то, что бросил одну, оставил вдалеке от себя, – она, что стало очевидным, все время жила в моей душе, не пропала.

К сожалению, Милены рядом не было, но сам Муэн в качестве источника информации был гораздо лучше. «Потребую объяснений у него», – решила я, устало откидываясь на кровать. Изматывающее напряжение и жестокий утренний эксперимент карангарца вкупе с бессонной ночью меня подкосили.

А по реакции марана я смогу судить и о его отношении и намерениях относительно нас обоих. Из этого и буду исходить в дальнейшем поведении. И смогу определиться для себя: примирюсь ли с таким мужем, приму его суть, закрою глаза на его роль в уничтожении моей расы, стану ли предательницей… Решение было не из простых, и я подозревала, что при любом выборе душу будет до конца жизни отягощать вина.

Одно было бесспорно – на Карангаре я надолго. От Муэна мне не убежать.

Проснулась с ощущением чужого прикосновения, ласки… Маран, скользя пальцами по лицу, едва ощутимо касался лба, скул. Невольно задержав дыхание от нахлынувших эмоций, выдала себя. Сердце защемило от ощущения близкого тепла и одновременно понимания едва ли не глухой безысходности нашей ситуации. Несовместимости. Моральной…