— Многие сейчас считают, что им двигало чувство вины, — признала Анна. — Что жену все-таки убил он.

— А то, что он в это время был в другом месте, никого не смущает?

— Да нет, глупости болтают — то ли датчик в машине дал сбой, то ли эксперты ошиблись со временем смерти.

— Ну а Денис?

— Денис молчит.

В первое время мальчик еще требовал привести к нему маму и папу. Но когда родители не появились, он замкнулся в себе, он ни с кем не желал разговаривать. С ним работали психологи, да и Анна навещала его, чтобы задать пару вопросов. Все было бесполезно: он сидел с опущенной головой и делал вид, что их не слышит.

Леон мальчишке не завидовал. Родители были для Дениса всем миром — потому что он еще не научился узнавать мир без них. Сможет ли он оправиться после такого? Его собирались забрать себе бабушки и дедушки — родня с двух сторон дружила, а еще мальчику должны были назначить специального педагога. Но заменит ли это все, что он потерял?

В любом случае, для следствия он был бесполезен. Приходилось довольствоваться результатами осмотра врачей и изучением одежды Дениса.

Никто не знал, где он провел несколько дней, но ему это почти не повредило. Мальчика не били, о сексуальном насилии и речи не шло, все указывало на то, что его забрали из дома и оставили… где-то. Теперь им нужно было узнать, где.

Там Денису было тепло, он не простудился, его кормили. Врачи обнаружили лишь легкое обезвоживание, но это, скорее всего, из-за стресса. Похититель был уверен, что отпустит мальчика: с теми, кого собираются убить, так не обращаются.

Но отпустит, конечно же, не просто так. Леон не знал, как он повел бы себя на месте Гордейчика. Стал бы сражаться? Или позвал бы кого-то? Или тоже подчинился бы? Вячеслав не просил о помощи, он выполнил все условия, даже самое страшное. Но убийца наверняка знал, что управлять им будет несложно. Гордейчик только что потерял любимую жену, его многие считали преступником, он почти не спал и ничего толком не ел несколько дней. Он был измотан, в таком состоянии ломаются люди посильнее, а он изначально не был готов к этому противостоянию.

— Думаешь, это конец игры? — спросил Леон. — Он добился своей цели…

— Ни в коем случае, — покачала головой Анна. — Это лишь промежуточный этап.

— Почему ты так уверена, что его целью не было убийство Гордейчика?

— Я, знаешь ли, сейчас сижу под домашним арестом, а это оставляет немало времени для чтения. Среди недавно прочитанного — все, что удалось собрать на семью Гордейчиков. Они были безобидны, Леон. Самая обычная семья, в которой из примечательного был лишь особенный ребенок. Они ни с кем не враждовали, в их истории не было темных пятен вроде убийства по неосторожности. Думаю, единственная причина, по которой выбрали их, — то, что они похожи на Эвансов.

— Но ведь ради них он нарушил канву собственной истории, — указал Леон.

— В смысле?

— Он не убил Дениса Гордейчика. То есть, повел себя так, как подражатель не смог бы. Поэтому я и подумал, что он добился своего, нет больше смысла убивать!

— Нет, тут другое. Пойдем отсюда, я уже мерзну!

Она первой направилась к выходу из зала, и Леон последовал за ней. Странно было не видеть здесь Диму, не говорить с ним, не предупреждать, что они уже уходят. Он сейчас старался не думать о том, почему его брата нет на работе. Для этого еще будет время! Вроде как Ярику удалось накопать что-то на Виталия Малинова, но об этом Леон собирался поговорить с ним позже.

Они вышли из морга, и свежий весенний воздух показался непривычно теплым после искусственной прохлады.

— Он не убил ребенка, потому что не смог, — пояснила Анна. — Убийство детей — это вообще особая лига. По-своему, это дно. У нормального человека в подсознании заложено: не трогай детей. Даже наше животное начало, самое примитивное, что есть в нас, намекает, что детенышей обижать нельзя. Серийные убийцы — люди с определенным психологическим сбоем, это правда. Но он не всегда отменяет всю связь с людьми. Ты должен знать это хотя бы потому, что твой отец не перестал тебя любить.

— Не будем о нем, — помрачнел Леон.

— Как тебе будет угодно, хотя он — удачный пример убийцы, еще способного на некую, пусть и извращенную, эмпатию. Наш подражатель — человек холодный, расчетливый и безжалостный. Ему ничего не стоит убить мужчину или женщину, даже совсем молоденькую девушку вроде Алины Кисловской. Думаю, он находит себе сотню оправданий для этого: что они грешные, заслуживают смерти, сами напросились. Серийные убийцы обычно повторяют примерно одно и то же. Но убить ребенка — это выше его сил. Ребенок в его глазах безвинен. Значит, он не лишен чувств и эмоций. Это повышает шансы на то, что однажды он допустит ошибку, именно поддавшись страстям, так чаще всего и бывает. Он уже пошел на риск, когда отпустил Дениса.

— Не такой уж большой риск: мальчик ведь его не видел!

— Но мог слышать и запомнить его голос. Да и потом, вместе с Денисом мы получили кое-какие улики, которые позже могут оказаться бесценными. Подражатель это допустил.

Под ногтями Дениса удалось обнаружить чернозем — плодородную землю, которой не было ни в лесу, ни на одежде или теле Вячеслава Гордейчика. Получается, что бы там ни придумали следователи, сын был где-то без отца, и встретились они только в лесу.

На ботиночках ребенка нашли ту же землю, а в ней — следы сухих стеблей и листьев. Оказалось, что это помидоры — точнее, сухие остатки помидоров, причем даже не прошлогодних. На курточке Дениса обнаружили розовые шипы. Все указывало на то, что мальчик был в старом саду, заброшенном или просто неухоженном.

А точнее, в доме рядом с этим садом, потому что иначе он замерз бы. В будущем это могло стать намеком, но пока ничего не значило. Мало ли вокруг Москвы садов и огородов!

— Хорошо, допустим, он не смог убить ребенка, — кивнул Леон. — Но из-за этого он перестал быть подражателем Кристи. Разве это не разрушило его план?

— Не обязательно.

— Почему?

— Потому что он просто выбрал ту версию событий, которая ему удобна, — отозвалась Анна.

— Понимаешь ли, Джону Кристи приписывают восемь официальных жертв, хотя лично я подозреваю, что их было намного больше. Но сейчас это не принципиально, восемь и восемь. А признался он только в семи убийствах.

— Ты хочешь сказать?..

— Думаю, ты уже знаешь, что я хочу сказать. Джон Кристи никогда не признавался в убийстве Джеральдины Эванс. До самой смертной казни он утверждал, что малышку убил ее отец, Тимоти Эванс.

— Может, так и было?

— Не было. Тело Джеральдины нашли рядом с телом матери, они были убиты одинаковым способом. Тут я солидарна с британской толпой: маловероятно, что в одном доме жили два душителя.

— Но почему тогда Кристи не признался? — удивился Леон. — Мне казалось, что маньяки любят потрепаться о своих достижениях!