А потом мы, три прекрасных злодея, растворились в ночи; всю обратную дорогу до моей студии мы шутили и смеялись.

Ммоя студия была скромной и разительно отличалась от роскошных квартир и разрушающихся старых поместий, в которых мы все когда-то жили, но в ней было и свое очарование. В горлышках винных бутылок истекали воском свечи, а на кухонном столе все еще лежала колода позолоченных карт, оставленная там после моих последних посиделок за выпивкой и азартными играми с друзьями по труппе. На окнах висели занавески из красного дамаста, достаточно плотные, чтобы не пропускать солнечный свет, а пол покрывали потертые персидские ковры, почти такие же старые, как я сам.

Я как настоящий джентльмен – несмотря на распутные манеры – взял у Магдалены и Констанцы пальто и повесил их на крючок у двери.

И в то же мгновение мы слились в одно целое.

Констанца обняла меня за плечи и растаяла в моем поцелуе, Магдалена настойчиво целовала меня в шею. Я обвил рукой ее талию, притянул ее к себе, целуя в тусклом свете студии то одну, то другую. Я растворился в щедром приливе их любви, дрейфовал среди сотен легких прикосновений и тихих стонов удовольствия. Меня захлестнуло непостижимое счастье.

Здесь, рядом со мной была Магдалена – моя безжалостная, прекрасная Магдалена с сердцем из жидкого золота. И Констанца, милая, неземная Констанца, созданная, чтобы сострадать. Мои сестры, мои самые близкие подруги. Мои девочки, мои.

Это моя тайна: может быть, я и люблю любовные игры, но в каком-то смысле я яростный собственник. Во время их кругосветных путешествий с ними всегда остается по частичке моего сердца, и я всегда отчаянно мечтаю с ними воссоединиться. Мы трое были созданы друг для друга, и я не чувствую себя полностью самим собой, пока они обе не заключат меня в свои объятия.

Мы вышли из одной прогнившей семьи, пережили вместе одну очень личную войну. Мы навеки связаны и всегда будем любовниками, несмотря на расстояние и время.

– Я скучал, – вздохнул я, и мое дыхание, невесомо коснувшись губ Магдалены, всколыхнуло распущенные локоны Констанцы.

– По кому конкретно? – спросила Магдалена с хриплым смешком.

– По обеим, – ответил я, уже торопливо расстегивая пуговицы на ее блузке. Она с улыбкой мягко оттолкнула мою руку.

– Терпение, малыш Алексей. Я так давно тебя не видела. Дай мне время насладиться.

Констанца, подарив мне последний долгий поцелуй, шагнула в темноту моей маленькой гостиной.

– Пойду освежусь, – пропела она. – Развлекайтесь.

Я испустил жалобный протестующий стон, но Магдалена не хотела ничего слышать. Она была в восторге от возможности побыть со мной наедине и не собиралась ее упускать. Она запустила пальцы в мои волосы и слегка потянула, причиняя ровно столько боли, чтобы меня заинтересовать.

Я снова заскулил, на этот раз от удовольствия.

– Мой милый мазохист, – промурлыкала Магдалена, прижимаясь своими губами к моим. Она крепко держала меня за подбородок, оставляя следы на коже. Я растаял в пьянящем ощущении, что она подчиняет меня, владеет мной.

– Но не самый милый, конечно, – сказал я – и, когда она отстранилась, потянулся к ее губам. – Что бы сказал на это Фабрицио?

Магдалена впилась мне в кожу ногтями, и я зашипел от приятной боли.

– Фабрицио мой, и я могу делать с ним все, что захочу, – прямо как с тобой, – сказала она. О, как же я любил эту игру. Игру в боль и отрицание, которая всегда заканчивалась экстазом. Магдалена играла в нее лучше всех, кого я когда-либо знал, и сейчас, как разыгрывала свой первый гамбит.

Я отплатил ей той же монетой, прикусив острыми клыками ее пальцы. Магдалена шлепнула меня по щеке достаточно хлестко, чтобы доставить мне приятную боль, но недостаточно сильно, чтобы навредить. Совсем не так, как когда меня избивали в гневе, – и тем приятнее ощущался этот ее деликатный, сдержанный жест.

Но Магдалена была не настолько быстра, чтобы сберечь свои красивые пальчики от моего укуса, и на ее указательном пальце выступила рубиновая бусинка.

– Слижи ее, Алексей, будь добр, – произнесла она тем же властным тоном.

– Ну, просто принцесса, – усмехнулся я, но с готовностью выполнил приказ. Я открыл рот и провел влажным языком по подушечке ее пальцу, наслаждаясь пробежавшей по ее телу легкой дрожью. Царственная Магдалена изо всех сил старалась это скрыть, но я знал, что с ней делаю. Мы всегда питали слабость друг к другу и падали в постель с бесстыдной торопливостью подростков.

Я высосал капельку крови и низко, утробно застонал от ее вкуса. У моей Магдалены был уникальный вкус, насыщенный и одновременно сладостно острый. Столь восхитительной патиной времени, бегущей по ее венам, не мог похвастаться никто – за исключением, пожалуй, Констанцы.

– Все играете? – промурлыкала Констанца, выходя из ванной. Она сбросила брюки и стояла босая, в развевающейся белой рубашке. Ее рыжие волосы свободно падали ей на лицо. Я чуть не упал на колени от такого совершенства. Констанца была так красива, что могла обратить в свою веру кого угодно, – в том числе и меня. Я хотел войти в собор ее тела и поклоняться ей, пока воздух не зазвенит от ее стонов, как звенят колокола во время воскресной мессы.

– Как и всегда, – ответила Магдалена, со звонким хлопком вынимая палец из моего рта. – Он такой голодный, Констанца.

– Значит, ничего не изменилось, – произнесла та со смешком, который пронзил меня, будто электрический разряд. Попроси она, и я подполз бы к ней на четвереньках, как собака.

– Констанс, – сказал я охрипшим от желания голосом. – Прошу.

– Скажи это, Алексей, – велела Магдалена, запуская длинные ноготки в мои кудри. – Попроси о том, чего хочешь.

– Я хочу вас обеих. Одновременно. Прошу.

Констанца лишь улыбнулась, будто Мона Лиза, и, опустившись на край моей кровати, поманила меня в свои объятия. Я потянул Магдалену за собой, скинул туфли и стянул жилет, отдавая себя в умелые руки Констанцы.

Она уронила меня на кровать, припечатав к ней поцелуями, пока Магдалена проворно расстегивала мой ремень.

– Какой нетерпеливый, – произнесла Магдалена, обнажив зубы в улыбке и сжав сквозь джинсы мой член. Я хотел было придумать хитроумный ответ, но от прикосновений ее проворных пальцев перехватило дыхание. Она была права; он уже отвердел и напрягался под тканью. Прошла целая небольшая вечность с тех пор, как я видел своих девочек в последний раз, и мне не терпелось наверстать упущенное.

– И правда, – задумчиво произнесла Констанца. Взгляд ее карих глаз блуждал по моему