— Ладно, — произнес папа. — Но я, наверное, все равно им позвоню.

— Да говорю же вам, не переживайте! — засмеялась Дениз.

Я думала, что папа взбесится из-за того, что моя ровесница говорит с ним в таком тоне, но ошибалась.

— Ну, как скажешь, — смирился он.

Меня раздражало, что Дениз могла так вести себя с моим папой. Если бы я прямо сейчас начала говорить так же, как она, он бы тут же велел мне заткнуться. Я знала: уже слишком поздно, чтобы начинать вести себя с ним по-другому.

У дома мы увидели мистера Вуозо, спускающего у себя на дворе флаг.

— Это он? — спросила у меня Дениз.

— Кто “он”? — сразу заинтересовался папа.

Я не знала, что мне сказать. Я не могла поверить, что она уже выболтала мою тайну. Но потом она поняла, что натворила, и быстро добавила:

— Ну, резервист, у которого Джасира интервью брала.

Папа кивнул. Потом взглянул на меня через зеркало и заявил:

— Джасира, когда мы приедем, дай мне послушать ту кассету.

— Какую кассету? — полюбопытствовала Дениз.

— С интервью, — объяснил папа.

— Но вам нельзя ее слушать! — воскликнула она.

— Нельзя? — переспросил папа и взглянул на нее так, словно она сказала что-то очень забавное. — Почему нет?

— Потому что, — ответила она. — Она журналист! Источники ее информации конфиденциальны, и, если вы прослушаете ее кассету, вы нарушите ее конфиденциальность.

— Ого, — произнес папа. — Понятно.

Я поверить не могла, что он поверил Дениз, когда та сказала про конфиденциальность, но не мне.

— Вам придется подождать, пока выйдет статья, — пояснила Дениз папе.

— Но это слишком долго.

— Ничего не поделаешь.

— Какая у тебя несговорчивая подруга, — сказал папа, глядя на меня в зеркало, и я кивнула.

Вечером, после того как мы уничтожили часть накупленной мной еды, мы приступили к составлению гороскопов. Для папиного знака, Козерога, Дениз написала: “Если вы не будете приспосабливаться, с вами произойдет что-то ужасное! Будьте вежливее с другими людьми и забудьте о расизме. Жизнь повернется к вам светлой стороной, если вы измените свое поведение”. Для Рака, к которым относился и мистер Джоффри, она написала: “Вы без памяти влюбитесь в прекрасную девушку, такую же умную, как вы сами, но гораздо вас моложе. Дайте ей шанс, и вы будете приятно удивлены!”

— А что, если твой гороскоп будет читать женщина? — спросила я.

— И что? — не поняла она.

— Тогда получится, что женщина влюбится в прекрасную девушку.

— Ой, точно, — сказала она и поменяла “девушку” на “человека”.

Ее беспокоило, что так ее послание мистеру Джоффри звучит слишком расплывчато, но, с другой стороны, она согласилась, что иначе гороскоп выглядел бы странно.

Ночью я легла в спальный мешок на полу, а Дениз заняла мою кровать. Я подумывала, не показать ли мне ей “Плейбой” перед тем, как выключать свет, но потом отказалась от этой идеи. Мне показалось, что она, как и Мелина, скажет, что это пошло.

Утром папа испек нам оладьи. Дениз все никак не говорила, вкусные они или нет, так что мне, в конце концов, пришлось идти напролом.

— Понравились тебе оладьи?

— Очень, — согласилась она. — Чудесные оладьи.

— Я вкуснее еще никогда не ела, — добавила я.

Она кивнула и подцепила вилкой еще оладью. Я взглянула на папу, который стоял у плиты в фартуке, но не поняла, слышит он нас или нет.

Мама Дениз приехала за ней около одиннадцати. Она позвонила в дверь и представилась папе и мне, а потом похвалила персидский цикламен, который мы посадили перед домом. Папа взял ножницы и срезал ей маленький букетик. Когда Дениз с мамой уехали, мы вернулись в дом, и, как только я закрыла дверь, папа заговорил:

— Ну, давай сюда кассету.

— Что?

— Я хочу услышать это интервью.

— Но ты же сказал Дениз, что подождешь, пока не выйдет статья.

— Не говорил я такого. Это она сказала, что я должен подождать, а я ответил, что это слишком долго.

Я взглянула на него.

— Давай сюда, — повторил папа.

Я пошла в спальню за кассетой. А что еще я могла поделать? Когда я вернулась, папа стоял в неофициальной гостиной, где была стереосистема. Я отдала ему кассету, и он вставил ее в магнитофон. Пока проигрывалась запись, он стоял рядом, словно охранял ее.

Когда шла первая часть разговора, про газовые маски, он смеялся.

— Молодец! — хохотал он. — Ну, ты ему задала!

Когда пошел кусок про презервативы, он молчал. На пленке мистер Вуозо выключил запись, а потом включил снова, попросив задавать мне только нормальные вопросы. В этот момент папа остановил запись.

— И что там было? — спросил он.

— Ничего.

— Почему тогда запись выключали?

— Мистер Вуозо разозлился из-за моего вопроса и нажал “стоп”.

— А потом что случилось?

— Он спросил, откуда я узнала про его презервативы, — призналась я.

— И откуда же ты про них узнала?

— Я увидела их в его вещмешке.

— Ты что, шутишь? — не поверил папа.

Я замотала головой.

— Что ты за человек, раз лазишь по чужим вещам? — спросил он.

Я промолчала.

— А в моих вещах ты тоже копаешься? Когда меня нет дома? — продолжал он.

— Нет.

— Презервативы, — произнес папа, качая головой. — У тебя грязный рот, и мысли такие же грязные.

Он подошел и ударил меня прямо по губам, как будто пытался выбить из них грязь. Когда я вырвалась, он схватил и больно сжал мою руку. Это было гораздо больнее пощечины. Ощущение было как у доктора, когда тебе меряют давление и кажется, что рука вот-вот взорвется, а потом медсестра ослабляет манжету, и ты удивляешься, как же она поняла, что это нужно сделать вот прямо сейчас. Правда, папа хватку не ослаблял.

Утром я обнаружила на руке фиолетовые синяки размером с папины пальцы. Я надела кофту с длинными рукавами и пошла завтракать. Папа уже ел свои обычные хлопья.

— Можно мне кассету? — спросила я. — Мне нужно статью писать.

— Нет, теперь это моя кассета.

— А как же мое интервью?

Он пожал плечами.

— Можешь взять интервью у меня, — предложил он.

— Я не хочу брать у тебя интервью.

Он прекратил жевать и взглянул на меня:

— Прекрасно, и не надо.

Доев хлопья, я смотрела, как папа допивает молоко, оставшееся внизу пиалы. Закончив, он отнес тарелки в раковину. Ополоснув водой, он поставил их сушиться. Он не знал, что каждый день, вернувшись из школы, я перемываю их с моющим средством.

глава восьмая

Я все равно написала интервью с мистером Вуозо. Список вопросов у меня сохранился, и, перечитывая его, я постепенно припоминала ответы.