высоко в поднебесье, густая туча дыма, точно гигантский черный гриб. На окраине Карвена видны были и языки пламени. Несмотря на грохот бомбежки, возобновившейся со всех концов, люди стояли толпой и смотрели на дым. Гаспар наткнулся на брата, Феликса. У него жена родом оттуда, он бегал узнавать, что произошло. На вокзале в Либеркуре взорвался транспорт с боеприпасами, и огонь перекинулся на гудронный завод. Сегодня горняки уходили домой, как были, не приняв душа, черные от угля. У выхода их встретили неожиданным известием: шахта закрывается, начальство сбежало, работы больше нет! Позвольте, а жалованье? Все бросаются в контору. Толпа гудит. Гудят в небе самолеты. — Получай двести пятьдесят франков и устраивайся как знаешь. Мы-то что можем сказать?

Говорят, пол-Либеркура горит.

А в Карвене непрерывное передвижение войск. Что это? Англичане уходят? Транспорты все время увозят их по Лилльскому шоссе в самом срочном порядке… Говорят, что какая-то их часть еще занимает позиции в предместье Эпинуа. И в том районе, где живет Бокет. Правда, здесь, возле железнодорожного переезда, остались одни драгуны. — Погляди, Гаспар! По их виду похоже, что немцы подходят… верно? — Феликс на все смотрит глазами Гаспара. Гаспар пожимает плечами. Что тут поделаешь? Пойдем поработаем в погребе.

Весь участок впереди Карвена между мотодивизиями, которые обороняли его на правом фланге в сторону Ла-Бассе, а на левом — в сторону Дуэ, — весь участок впереди Карвена удерживала 1-я марокканская дивизия. В это утро вследствие отхода Frank Force в неизвестном направлении командующий французскими войсками снял свои части с позиций к северу от Ланса, оставив всю территорию вплоть до каналов, где образовалось нечто вроде большого пустынного гласиса[664], который немцы заняли не сразу, потому что в это самое время их танки, пройдя Брюэ и Лиллер, вклинивались к северу от Бетюна, а другие, еще севернее, заняли Эр-сюр-ла-Лис и двигались к Мервилю. Только позднее, к середине дня, немецкая пехота и кавалерийские части, начав наступление к югу от Бетюна, достигли линии каналов, вынудили марокканцев оставить предмостное укрепление вокруг Ван-ден-ле-Вией и от Вандейского моста до Проклятого моста, начали форсировать Дейльский канал, который оказался не таким уж неодолимым препятствием. Марокканцы, надо отдать им должное, держались крепко. Хоть и без тюльпана на штыке, один против десятерых, отстаивали каждую пядь земли.

Над всем этим днем, точно гигантский гриб, навис черный дым горящего Либеркура. Его видели издалека, много дальше Карвена, только не понимали, что это такое. Тем более, что небо заволокло и вспышки молний перемежались со взрывами бомб. Дальние раскаты грома, сливаясь с грохотом взрывов, спускались к югу. Свинцовые тучи громоздились над равниной между Лиллем, Карвеном и Ла-Бассе. По шоссе от Лилля до Карвена невозможно было пройти. Самолеты гнались теперь за каждым транспортом. Войска перемещались с невиданной быстротой. Секлен, на полдороге между Карвеном и Лиллем, превратился в какую-то карусель, где самые разнородные части и вся английская армия кружили, словно подхваченные предгрозовым вихрем. Но не громоотводы возвышались вокруг гигантского столба, а антенны Лилльской радиостанции, такие тонкие, что, быть может, им удастся, как от дождя, увернуться от огненных брызг. К востоку от Секлена на Карвен, в обход шоссе, ведет незаметная тропа: стоит пересечь железнодорожное полотно и попасть на эту окольную дорогу, идущую между деревьями вдоль полей, как сразу же чувствуешь себя словно в укрытии. И тут среди кучки домов, по правую руку, если идти от Секлена, видны широкие ворота фермы, где с ночи разместился передовой пункт дивсанотряда во главе с Партюрье, а при нем, как всегда, Морльер, Монсэ, Филлу, Жокаст и две машины — Манака и Рауля. Словом, отборная команда! Сам дивсанотряд был где-то у чорта на куличках — за Лиллем, около Армантьера. Они тут находились в распоряжении дивизионного врача, полковника Ламирана, который поместился рядом с генералом, в деревушке возле Фалампена: надо сказать, что отсюда, из Ваттьессара, как именуется эта кучка домишек, дорога идет через Фалампен, довольно большой городок, потом сворачивает на Камфен, откуда опять выводит на Карвенское шоссе. Правда, можно пройти и напрямик, лесом, от Фалампена до Либеркура. Здесь на ферме у Партюрье санитары перемешаны с солдатами, потому что рядом пристроилась какая-то полковая канцелярия. Раненых, привезенных этой ночью, уложили на соломе, совсем в стиле франко-прусской войны.

Рауль вышел на дорогу за Ваттьессаром и смотрит вдаль, на огромный черный гриб. Как отсюда определить, где это? Скорее всего — в направлении Курьера. Может статься, там все горит, и дом, где он познакомился с Элизой, и малыш с голой попкой, и Этьен, которого ему не удалось повидать! Он спрашивает Монсэ. Тот принимает важный вид ученого топографа и говорит, что, нет, на его взгляд, это восточнее Курьера… Может, он и прав.

Видно, как самолеты пикируют на шоссе в районе Лилльской радиостанции. Проносится короткий теплый ливень, точно мокрая пощечина. Первый дождь с 10 мая. Вдалеке громыхает гроза. Сколько времени ждали дождя, а теперь на него наплевать. И самолетам, видимо, тоже. Впрочем, небо уже опять безнадежно синее. Духота нестерпимая.

Приехал полковник Ламиран. Завернул на минутку, по своему обыкновению. — Ну как, Партюрье? — При нем попрежнему его тень — курносый офицер с унылым взглядом. Ламиран объезжал свои полки, как он выразился. Иначе говоря, он с раннего утра отправился в район Монз-ан-Певель. Возможно, его не столько интересовали позиции танков на левом фланге легкой мотодивизии, сколько любопытно было взглянуть на это древнее поле битвы, где в конце августа 1304 года королевские войска, в надежде на скорое перемирие, скинув доспехи, среди бела дня расположились на покой, но Филипп Красивый[665], застигнутый фламандцами врасплох в своей палатке, превратил битву, едва не ставшую поражением, в кровопролитную победу, и где подле короля пали два его военачальника и его знаменосец. Ох, как быстро испарились воспоминания четырнадцатого века при виде того, что происходило в это утро! Обратный путь из Монз-ан-Певель шел лесом от Ваганьи на Острикур и Уаньи и приводил прямо к дымовому фонтану, который взвился вверх после того, как вся земля содрогнулась кругом, а вдобавок еще началась гроза; вся местность, начиная от Уаньи, представляла сплошные развалины — всюду ажурные остовы из металла и камня, сломанные деревья, сорванные крыши, опрокинутые телеги, убитые лошади, развороченные мостовые — жалостное зрелище полуразрушенных рабочих поселков, опустелых, покинутых жителями… Ламирану едва удалось пробраться через лес возле Эпинуа, откуда был виден горящий Либеркур. Дорога вся была изрыта до самого въезда в Карвен, до его восточного фабричного