Завтрак проходит в тишине, если прием чая можно так назвать. Мужчина сверлит меня взглядом пристальным, а я…летаю словно где-то. Между нами недосказанность, но никто не торопится сделать первый шаг.

Мне все еще не верится, что все это со мной происходит. Я как будто не вынырнула из той трясины, куда окунулась, будучи беременной. Тот шок все еще не отпускает меня, не дает открыться мужчине.

Сегодня у Марата выходной, и он проводит его с Полей. Я вижу, что она больше не боится его, “Маратиком” зовет, а мне…рыдать хочется. Отец он ей, а она даже не знает этого.

Не говорила я ей, чтоб не травмировать, а теперь даже не знаю как быть. Горькая обида на мужчину не дает мне дышать нормально. Не могу я простить его, не могу, и все тут. Корю себя за дурость вчерашнюю, ведь знала же, что сегодня жалеть буду, а все равно соблазну поддалась. Слабая я, и тело мое совершенно мне неподвластно, одного его только слушается.

В обед укладываю Полинку спать, а сама иду на кухню. Спохватываюсь, когда в какой- то момент Марат подходит ко мне сзади. Я не ожидаю этого, поэтому чуть ли со стула не сваливаюсь, вызывая раздраженный рык мужчины.

– Даша, ну что такое? Сколько еще ты будешь так реагировать на меня?

Опускаю взгляд. Нельзя так. Неправильно.

– Не знаю. Не знаю я!

Подскакиваю, и чашку случайно рукой задеваю. Она на пол сваливается, и вдребезги разбивается. Я вскрикиваю. Это последняя капля. Все рушится, также как и мы, не склеить уже.

– Даш, ну чего ты? Это просто чашка.

– Нет, не просто! Все непросто, Марат!

Пытаюсь убежать, скрыться от него, пряча слезы, но Марат как стена возвышается надо мной, не давая ступить и шагу.

– Куда ты бежишь? Даша, в чем дело?

Его руки мои накрывают, и я взрываюсь, с силой отталкивая их.

– Не надо! Я не могу так, Марат. Мне больно! Тут вот болит. И не проходит это. Только хуже становится.

Руки к груди прикладываю, пытаюсь заглушить рыдания, но получается откровенно плохо. Мой голос дрожит, но молчать я больше не могу.

Марат проводит рукой по волосам. Я вижу, как его взгляд загорается. Он зол, как спичка вспыхивает от моих слов.

– Черт, ну что мне сделать, чтобы ты простила меня, что?! Скажи, я все тебе дам, все сделаю. Не молчи, Дарина, говори же! Хочешь, я сдохну? Я прямо тут, сама закопаешь меня, а? Так тебе лучше станет, малыш? Так хорошо будет?

Он хватает меня за предплечье, крепко сжимает, а я…еще больше лишь реветь начинаю. Как дура набитая, и остановиться не могу.

– Отпусти. Отпусти нас! Хватит играть в мужа и отца! Не вернуть уже ничего, Марат. Все умерло. Нет больше той Даши. Она умерла там, на улице беременная. Стоящая на холоде с одной сумкой в руках. Дай нам жить без тебя, как мы жили до этого!

Последние слова произношу с хрипом уже, с надрывом, едва ли хватая воздух от накрывшей меня истерики. Меня всю колотит, я сказала все что думала, все что пожирало меня изнутри, и теперь не чувствую ничего, кроме пустоты. А еще боли. Такой сильной боли в груди, что дышать тяжело.

В какой-то момент пальцы Марата разжимаются. Он долго стоит и смотрит на меня, а потом подносит руку и вытирает большим пальцем стекающую по моей щеке слезу. Нежно так, ласково, необычно.

Невольно замечаю боль в его глазах. Сильную и невыносимую. Такую же, как и моя.

– Не плачь, ласковая. Я уже не могу переживать твои слезы зная, что причину их в зеркале вижу каждый день. Даша, если ты и правда этого хочешь, если это то, что тебе нужно, чтобы жить нормально, так и будет. Я же сказал, что сделаю все, что ты хочешь. Даже это.

Вижу как его кулаки сжимаются. Марат делает вдох глубокий, но произносит то, от чего мое сердце разрывается на жалкие клочья.

– Ты больше никогда меня не увидишь. Ты не смогла простить, но я буду верить, что ты забудешь меня, как страшный сон. Выбросишь из головы и мыслей своих, похоронишь, и никогда не будешь вспоминать. Не волнуйся, вы ни в чем не будете нуждаться, я все дам Полине и тебе.

После этого Марат разворачивается и уходит, а я остаюсь одна с разбитым сердцем, глотая слезы. Я добилась чего хотела, он все же опустил меня, так просто. Я свободна, я снова представлена сама себе. Я независима. Этого же я так хотела?!

В этот вечер я больше не вижу Марата, он не приходит ночевать, даже в кабинете его не слышно. Я сжимаю до хруста мобильный телефон в руке с его номером, но так и не решаюсь позвонить ему. Я не могу. Иначе себя предам. Забуду все, что он сделал со мной, всю боль, которую причинил. Прячу телефон подальше, от самой себя. Хватит!

Всю ночь глаз не могу сомкнуть. Я знаю, что Марат сдержит обещание, и мы с Полей не останемся без крыши над головой, однако мне все равно не спокойно. Сердце колотиться и душа не на месте.

Я переживаю, так сильно, что рыдать хочется в голос, что я и делаю успешно добрую половину ночи. Это обида. Настолько сильная, что пожирает меня, казнит и разрывает мое сердце напополам. Не прощу я его. Нельзя простить такое. Невозможно.

С раннего утра я уже на ногах. Спешно пакую вещи Полинки и свои, глотая слезы. Не смогли мы склеить то, что разбито уже. Не сумела я простить Марата, слишком много боли я перенесла.

Мне надо действовать, иначе просто сойду с ума. Уже через пару часов мы уже полностью готовые. Я слышу звук подъезжающей машины ко двору, и понимаю что это за нами.

– Полинка, ты мишку взяла? Нам ехать пора.

– Куда, мамочка?

Дочка глазками на меня только хлопает. Такими же точь в точь, как у отца. Господи, как же мне выдержать все это? Набираю побольше воздуха, обуваю Полинку, надеваю ей шапку и куртку.

– Домой, малыш. Мы погостили тут и хватит. Нам пора, правда.

– Неет, я тут хочу быть. Мне нравиться здесь.

Полинка начинает капризничать, но я лишь зубы сжимаю, и продолжаю ее собирать. Хватаю ее мишку и в ручки ей даю. Она обнимает его сильно, и к себе прижимает. Любит эту игрушку больше всех.

– Нельзя, Поль. Прости доченька, нельзя нам тут.

Быстро смахиваю