Сука! Отключаюсь и хочу впечатать этот чертов телефон в стену, а еще лучше – в рожу своих охранников. Сбежала. Почему-то неладное предчувствую. Это Ева, а от нее можно чего угодно ожидать, особенно после всего, что она уже моей семье сделала. Черт, зря я сразу эту суку не прикончил сразу, меньше головняка было бы теперь. Быстро оглядываюсь по сторонам. Даша. Она так и не вернулась. Сердце пропускает пару ударов, когда я дважды два складываю. Черт, пусть это просто будет моя паранойя, просто мысли идиотские, дурные, но я ускоряю шаг и ищу жену. Где ты, ну где же ты?

Коридоры больницы кажутся бесконечными, но я нигде не вижу этого чертового магазина с едой. Истошный крик за углом заставляет меня резко обернуться и побежать на него.

Кровь стынет в жилах, когда повернув за угол, в конце темного коридора я вижу перепуганную Дашу, к шее которой лезвие блестящее приставлено. Йогурт детский, который она купила, выпал из ее руки и на пол упал, разлился по плитке. А рядом Ева стоит, и взглядом полоумным ее рассматривает, крутя нож у горла жены. То ли ревет она, то ли смеется, не разобрать уже. Да и похеру мне на это. Не жить ей больше точно. Она убить сюда пришла. Жену мою посмела тронуть. Смертница.

– Дрянь, ты мужа моего увела. Сволочь!

– Сука, опустила нож!

Подхожу ближе, но как только шаг вперед делаю, Ева замечает меня, и сильнее нож к шее Даши прижимает трясущейся рукой. От этого движения у жены царапина на нежной коже появляется, из которой кровь красная капает на пол. Зверею и хочу задавить Еву голыми руками уже тут, и похер мне на свидетелей.

– Марат, я не хотела, правда! Ты вынудил меня. Зачем ты так со мной? Я же любила тебя, а ты снова с этой…мразью шастаешь. Ты все для нее, любовь, деньги, дом. А мне что, что?! Почему, скажи почему, любимый? Я же все для тебя, всю себя отдавала!

– Ева, спокойно. Просто отдай мне нож.

– Нет! Маратик мой… Я не могу так, без тебя больше. Ты нужен мне! Нужен!

Счет идет на секунды. В том, что Ева адекватна, я уже сильно сомневаюсь. Она то ли обкуренная то ли обколотая. Нужно действовать быстрее. Медлить нельзя.

– Ева, посмотри на меня. Я тут, видишь? Зачем Даша тебе, ты же ко мне пришла. Да? Так и иди, я тут. Иди ко мне, малыш.

Раскрываю руки в приглашающем жесте, и как только ловлю секунду, когда Ева медлит, шевеля своей последней извилиной, толкаю Дашу в сторону. Одновременно с этим перехватываю руку Евы с лезвием, но она как уж изворачивается, и все же успевает ужалить меня в плечо, прежде чем я не выбиваю лезвие из ее руки, и не ломаю твари запястье.

– Сука, сюда иди!

– Ай, больно! Пусти!

Несмотря на пульсирующую кровь из плеча, отшвыриваю ногой этот чертов нож в сторону, заламываю Еву и на пол ее заваливаю. Приехали, мать ее. Быстро по сторонам оглядываюсь. Куча народу уже пялится на наш. Черт.

– Даша! Даша, где ты? Ты цела?

– Я тут. Все…нормально.

Дрожащий тихий голос за спиной раздается, и наконец, я могу облегченно выдохнуть. Вокруг нас уже толпа собралась, посмотреть на такую сцену, но мне честно, пофиг на каждого. Медленно наклоняюсь к уху Евы и шепчу прямо в него:

– У тебя был шанс выжить, тварь. Теперь такого шанса не будет. Сегодня ты сама себе могилу вырыла. Я закажу тебе венки.

Работаем быстро. Отдаю брыкающуюся и орущую Еву своей охране. Они понимают, что надо делать. Никто и никогда больше не увидит ее живой.

Из моей руки капает кровь прямо на пол, лужа уже натекла. Черт. Кажется слишком много крови на сегодня. В глазах темнеет. К стене прислоняюсь. – Марат…

Чувствую нежное прикосновение. Даша. Никто больше так не умеет.

– Да малыш. Извини, надо было Еву сразу закапывать. Я подверг вас опасности. Это мои вина.

– Это все она, да? Она с самого начала была? Фотографии и документы, все ее рук дело?

– Да. Она была заказчицей. Мне жаль. Думаю, она съехала с катушек задолго до сегодняшнего дня. Ей не выжить теперь. Можешь больше не боятся. Ну все, не плачь.

Прижимаю Дашу к себе. Впервые она не отстраняется. Осторожно и трепетно, но обнимает меня в ответ, а мне хочется орать от наслаждения.

– Ты спас Полинку сегодня. А потом меня уберег от смерти. Не знаю даже как благодарить. Спасибо.

– Вы самое дорогое, что есть у меня. Даша, вы вообще все, что у меня осталось.

Смотрю на ее глаза, полные слез, и самому чертовски больно. Целую ее в висок, от чего девушка тут же деревянной становится. Словно снова боится, и меня это уже изрядно бесить начинает.

– Ладно, все, не буду больше, не трясись.

Отстраняюсь от нее, заставляю себя выпустить ее из объятий.

– У тебя кровь. Надо остановить. Идти можешь?

– Если ты поможешь, смогу. А для этого надо прикоснуться ко мне. Самой.

– Не такой уж ты и умирающий! Сам дойдешь.

Усмехаюсь, мне нравится такая Даша. Пусть лучше колкостями осыпает, чем слезы льет. Едва ли смешок сдерживаю, когда Дарина, словно какая-то девственница зеленая, боится ко мне прикоснуться первой, но помочь все же хочет.

Если бы знал, что ранение мое так подействует на нее, сам бы этот скальпель себе засунул, прямо в сердце. Пусть лечит меня, раз уж так хочет.

Она не простила меня, знаю, однако что-то изменилось в ней сегодня по отношению ко мне. Словно впервые доверять мне стала, хоть на одну сотую долю, и мне это чертовски нравится.

* * *

Этот день кажется каким-то бесконечным, однако в десять вечера мы уже дома. Все дома. Даша долго Полю укладывает, читает ей, лекарства дает, а я курю на крыльце, глубоко затягиваясь сигаретой. Рана на плече неприятно щиплет, не дает мыслям собраться. Как голодные волки они в моей голове пляшут, разрывая меня на части.

Прихожу в спальню. Осторожно снимаю разрезанную рубашку, стараясь не задеть рану. Мне ее зашили еще в больнице, порез не большой, но, сука, глубокий. Ева видать, целилась прямо в сердце. Когда душ принимаю, повязка нахрен отпадает, оставляя лишь зашитые рубцы с нитями. Здорово. Иду на кухню. Роюсь в аптечке. Пытаюсь обратно присобачить этот бит, но не выходит ни черта. За этим занятием меня как раз Даша застает. Не ожидала