Просто стоять и смотреть, как бог тьмы казнит моего друга, наставника и покровителя я не мог. Стиснув зубы, снова и снова пытался вырваться из ловушки, но только дергался на одном месте, как приклеившаяся к липкой ленте муха.

Эреб резко опустил клинок.

И тут Та‘ки взревел. Рывком он вскинул вверх руку с шестом, преграждая путь клинку. Меч Эреба соскользнул по шесту, окрасив его в тусклый болотный цвет. Брызги зеленоватых искр полыхнули в стороны, и рука Та‘ки безвольно обвисла, как плеть. Шест вывалился из разжавшейся окровавленной ладони.

Красные капли одна за другой заморосили на белый снег.

— Я тебе не Флора, животное, — прохрипел Эреб, наклоняясь к Та‘ки. — Ты забыл? Я не какой-то наземный божок. Я — божество верхнего мира, и меня питает Чаша!..

Он не успел договорить, как дверь таверны снова хлопнула. И хорошо мне знакомый насмешливый голос протянул.

— Ну, это пока ты жив…

Эреб дернулся и поднял голову.

И увидел стоящего на пороге Нергала.

Таким я видел его впервые: на мягкие сапоги комками налипла рыжая глина, кожаные штаны покрыты грязными разводами. На правом рукаве тончайшей белой сорочки алела здоровенная прореха, под небрежно наброшенной жилеткой виднелось еще одно кровавое пятно.

В первое мгновение я просто жутко обрадовался его появлению.

И только пару секунд спустя до меня дошло, что он ранен. Нергал. Ранен. В какой переделке он побывал? Кто вообще мог так потрепать могучего бога смерти, войны и разрушений?..

Прислонившись одним плечом о дверной косяк, наш нежданный гость с хрустом откусил большущее краснобокое яблоко — одно из тех, что хранились у нас в овощной кладовой.

Та‘ки, вырвавшись из-под власти Эреба, схватил шест другой рукой и отскочил ко мне, принимая боевую позу.

Тени Эреба и шепот тьмы тут же рассеялись, как не бывало.

— Ты?.. — проговорил бог тьмы, выпучив единственный глаз от изумления и отступая на шаг. — Тебе-то что здесь нужно?!

Нергал небрежно пожал плечом.

— Да, собственно, ничего, — сказал он, снова с хрустом вгрызаясь в яблоко. И с набитым ртом продолжил: — Просто мимо проходил. Гляжу — один из верхних богов нарушает закон и пытается убить ни в чем не повинное, достойнейшее земное божество. Дай, думаю, для разнообразия сделаю доброе дело. И вмешаюсь в эту… вопиющую несправедливость.

Он еще раз откусил яблоко, удовлетворенно хмыкнул:

— А ничего так, вкусные.

Потом бросил огрызок в сторону и расслабленной походкой двинулся от порога во двор.

— Ай-яй-яй, старина Эреб, — проговорил он, приближаясь к старику. — Как не стыдно? Напал на смертного. Можно сказать, среди ночи. Как ты там его называл? И обрезок, и бездарь, и отброс. Думал, наконец-то нашел противника по себе? Вот только не тут-то было…

— Ты не посмеешь!.. — неуверенно проговорил Эреб, отступая от неспешно приближающегося Нергала. — Убийство бога из верхнего мира тебе не простят!..

— Ой, не смеши меня. Думаешь, там, наверху, кто-то сильно расстроится, если мерзкий божок, покрывавший столько лет их врага, вдруг протянет ноги? Да они все вздохнут с облегчением. И потом, я же не просто так убью тебя — нет, это было бы бесчестно и беззаконно. Я встану на защиту другого божества от твоего вероломства. Ну, может, перестараюсь немного. Что взять с фрика?

Нергал обнажил в хищной улыбке крупные белые зубы и засветился мрачным черно-красным сиянием.

От ауры опального божества даже у меня по коже побежали мурашки.

В одно мгновение дружественный образ превратился во что-то совершенно иное. Я видел и ощущал не просто разрушительную мощь божества, и даже не воплощенную смерть, а нечто куда более страшное, чему нет названия. Нечто, абсолютно чуждое и враждебное всему живому миру.

Миг — и бог размазался в пространстве, подныривая под силуэт противника. Резкий удар выбил весь воздух из груди Эреба, и тот полетел назад, утягивая за собой свои дымные щупальца. Если бы не стена позади, то неизвестно когда бы он остановился.

Старик застонал. На обезображенных белых губах выступила розовая пена.

Нергал выпрямился, небрежным движением тряхнул головой, убирая со лба упавшие на глаза потемневшие пряди волос. И расслабленным шагом двинулся к Эребу.

— Подумать только — трачу свое время на выкидыша олимпийской семьи, — проворчал он, на ходу вынимая из ножен свой меч.

Камни, которыми была украшена рукоять, засияли. Сам полуторный клинок мне показался зеркальным. Только дол у него был кроваво-красным, и в верхней части чернели несколько нечитаемых символов.

Эреб, тяжело дыша и выплевывая кровь, наконец поднялся.

Не сводя взгляда со своего чудовищного противника, он вытянул правую руку и попытался изобразить ею какой-то символ, но тут силуэт Нергала снова размазался — и возник прямо перед стариком. Глаза бога смерти сверкнули алым огнем — ярче, чем рубиновый взгляд Лилит. Меч взметнулся вверх и резко опустился, срубив Эребу протянутую руку чуть ниже локтя.

Шлеп!

Кусок белой плоти с противным звуком упал на дорожку. А бог тьмы, рыча сквозь стиснутые зубы и орошая хлынувшей из раны кровью снег, дернулся вперед — и тут же очутился на другой стороне двора, у забора. Второй рукой он произвел начертание, и в шаге от Эреба открылся портал — тусклый, грязно-лиловый.

Нергал обернулся.

— Ах ты ж…

Он сверкнул черно-красной молнией в сторону зеркала перехода, но не успел.

Эреб уже провалился в свой портал, и свечение тут же поблекло.

Нергал оперся рукой о забор. Скривив губы, прижал ладонь к ребрам с левой стороны.

— Вот ведь!.. — проговорил он, шумно выдыхая. — Недоразумение…

Та‘ки выпрямился из выжидающей стойки.

А я, глядя на Нергала, изумленно развел руками:

— Не знаю, чему я удивлен больше: тому, что ты здесь, или тому, что ты в таком виде!..

Тот с усмешкой развернулся ко мне, теряя свое жуткое свечение.

— Всего-то на несколько дней отлучился по делам — а ты сразу же умудрился вляпаться в историю. Ходячее несчастье, — он убрал меч в ножны, подошел к ведрам, пнул одно из них и, наклонившись перевернул донышком вверх. И устало присел на жестяной пенек.

— А ведь я даже не твой покровитель! Но пришел. Хотя был немного занят. Ну и где твоя благодарность-то?

По правде сказать, я в самом деле был бесконечно ему благодарен! У меня в душе аж все вскипало от этого чувства, оно лезло у меня из всех щелей, но выразить ее