— Что было бы с Катей, если бы вы не подвергли ее психику изменениям? Могло ли длительное сдерживание ее истинного «я» усугубить те проблемы, от которых вы ее на столько лет избавили?

Федор одобрительно кивнул.

— Интересный вопрос, — задумался профессор, — очень даже интересный, нужно провести анализ, смоделировать поведенческие реакции, построить график преобразований психики… Это любопытно и вызывает массу ранее не возникших вопросов… — он задумался, начал потирать руки и что-то писать на бумаге, — вы мне должны все подробно рассказать… — Профессор ушел в себя.

— Пойдем, Алиса, пока я морду ему не набил, уж очень руки чешутся, а он человек пожилой. Все равно мы, скорее всего, больше ничего не узнаем, — прошипел Федор.

— Мы уходим. В другой раз сообщим вам детали, — громко сказала я доктору.

— Хорошо, хорошо, Инесса проводит вас, — доктор, погруженный в свои размышления и записи, похоже, не очень понял, что я сказала, и не заметил нашего ухода.

Мы же были под впечатлением от общения с профессором.

— Не зря говорят, что гений и злодейство ходят рядом, в этом случае — живут в одном человеке, — высказалась я.

— Не слушай его, он сам назвал себя гением, хотя то, что он проделал с Кэт, может претендовать на гениальный эксперимент, но с огромной долей садизма. Нечто подобное, наверное, проделывали доктора в концлагерях, тоже вроде как для продвижения науки и для блага человечества. Такие фанатики как Цихерман сами должны находиться под присмотром комиссии из психиатров, чтобы их опыты и открытия не переступали этическую грань.

Эти размышления он произносил громко, сопровождающая нас Инесса все слышала, но ее лицо оставалось невозмутимым. Может, она тоже зомбирована профессором?

Наконец, длинный коридор закончился, и мы вышли за дверь. Федор показал на табличку и, чтобы разрядить обстановку, пошутил:

— Надо поменять надпись на «гениальный гений профессор Цихерман».

Я нервно рассмеялась, только легче мне не стало.

В машине я сказала Федору:

— Помнишь, педиатр из интерната сказала о Кэт: «Как кто выключил». Теперь мы знаем, кто это сделал, кто стер ее память и перепрограммировал сознание.

— А ее тренер сказал, что она как робот, — напомнил Федор, — и был недалек от истины. Кэт и была роботом долгое время, пока микросхема не полетела. Вот почему даже на детекторе лжи не смогли обнаружить отклонения в ее психике: детектор реагирует на эмоциональный всплеск, даже на незначительный, а у роботов не может быть эмоций, поэтому и заподозрить их в чем-то невозможно.

— Мне так жаль ее, — сказала я.

— Я не могу испытывать к ней такие же чувства — она убила мою маму.

— Я понимаю, мой дорогой, — я погладила его по руке.

— Хотя судьба ее действительно ужасна, — согласился Федор. — Но я так и не понял, что мы-то ей сделали, за что она наказывала нас.

— Пока что она не отказалась от своих намерений, — напомнила я ему. — Что нового произошло за время моего отсутствия?

— Ничего существенного, кроме того, что ты не звонила, — грустно улыбаясь, сказал Федор.

— Пожалуйста, не упрекай меня. Я не расставалась с тобой ни на минуту, мысленно, — добавила я. — Просто я была занята выставками, расследованием, и еще мне нездоровилось.

— Ты плохо себя чувствовала? Почему? Ах, да, ты же перед поездкой писала эту невероятную картину, выбилась из режима, устала, еще и перелет, смена часовых поясов. Извини, я совсем не подумал.

Истинный мужчина сам просит прощения, даже если не виноват — где-то прочитала я похожую по смыслу фразу. Мне достался настоящий мужчина! Так и подмывает сказать настоящую причину недомогания, но пока не время. Соберусь и потерплю!

— Спасибо, что не обиделся, — ответила я Федору. — Что же нам делать с Кэт? Теперь, зная причины ее неадекватности, я растеряна и не знаю, как к ней относиться. Она опасна, бесспорно, но как теперь с ней поступить, если найдем? Отправить в психбольницу или что?

— Я не успел тебе сказать, что я, Кирилл, Степан, Алексей и даже Настя круглосуточно дежурили в сервисе. Так вот, в один из дней около часа дня возле него стояла «ауди» твоего бывшего мужа. Хорошо, что я знал номер и мы были начеку. Только из машины никто в тот раз не вышел и ничего, к счастью, не произошло. Я уже шел к машине, но она быстро уехала. Очевидно, что Кэт «заклинило» на моей мастерской и поджог — лишь дело времени.

— Зачем ты шел к машине? — встревожилась я.

— Хотел прямо спросить, что им нужно.

— Ты, ты больше никогда так не делай! — вспылила я. — Осиротить нас решил! Ты понимаешь, с кем имеешь дело? Нельзя так просто подойти к Кэт и поговорить! Она или не ответит, или свернет шею, без объяснения причин (я вспомнила гуся и вздрогнула). Как бы мне ни было ее жаль, я понимаю, что это больной человек, и диалог с ней почти невозможен. Я с ней много раз пыталась поговорить, информации — ноль, не привыкла она что-то разъяснять, так как, скорее всего, и сама не знает, что сказать.

— Смешная ты, когда злишься, обращаешься к себе в множественном числе, — заметил, смеясь, Федор.

«Да, только в этот раз я не только себя имела в виду», — подумала я.

— Ты от ответа не уходи, — как можно строже сказала я. — Понимаешь опасность, которой ты нас подвергаешь?

— Опять «нас»! — теперь уже по-настоящему начал смеяться Федор.

— Да ну тебя! — я отвернулась.

— Все, понял, больше не буду! — поднял он обе руки.

— Держи руль! — испугалась я.

— Какая ты стала боязливая, Америка тебя изменила, — сделал он вывод. — Расскажи, как прошла выставка. Удачно?

— Дядя Веня доволен! — уклончиво ответила я.

— А ты?

— Я тоже, — вспомнила о предстоящем материнстве и добавила: — очень!

— Прекрасно! Значит, не зря я столько ждал!

— Всего лишь шесть дней, — напомнила я.

— Целую вечность! — поправил он.

— Мой хороший! — не смогла сдержаться я от умиления.

— Эх! — выдохнул Федор.

В этот момент опять позвонил дядя Веня:

— Как ты, Лисонька? Отдохнула? Хочу напроситься на смотрины. Когда мне представишь своего избранника? И с Кокой мне нужно поговорить, — выпалил он одним духом.

— Дядя Веня, потерпите немного, я подготовлю почву и найду удобный момент.

— Хорошо. Только не тяни, мне уже не терпится.

— Знаю я вашу деятельную натуру.

— Вот и не томи ее!

— Хорошо, не буду!

— Жду звонка!

— Ладно, — пообещала я.

Федор, кажется, все понял.