Он отодвигает подальше тарелку и, опустившись на колено, обнимает меня. Я всё плачу и плачу, ничего не могу поделать, совсем не получается успокоится. Отец поглаживает меня по голове, а я продолжаю плакать.

– Ну чего ты, всё же хорошо, всё хорошо, – приговаривает он.

– Пап, – наконец у меня получается немного успокоится, – пап.

– Чего? – он сажает меня на стул и садится напротив. Я смотрю на него, утирая слёзы. – Что тебя так расстроило?

Я поднимаю на него взгляд, но только наши глаза встречаются, как опять выступают слёзы. Хочу закрыть лицо руками, но отец останавливает меня, не давая этого сделать. Он улыбается и вытирает мне слёзы. Стало немного легче.

– Давай, – с улыбкой говорит отец, – расскажи, кто тебя обидел?

– Рыба, – тихо, но стараясь громко, как могу, отвечаю я.

– Рыба?! – удивлённо переспрашивает он. – И чего же рыба сделала моему мальчику?

– Я чудо-рыбу видел, – собравшись, говорю я. – Ту видел, ту самую.

– Ту самую?! – отец переменился в лице. Глаза его сделались другими, он продолжает улыбаться, а глаза грустят.

– Ту самую, – киваю я, прекратив плакать. – Её Локси поймал. Она так светилась, всеми цветами светилась! Он на соседнем пирсе был, а всё равно так ярко было, так красиво.

– Ну так это ж здорово! Ты переживаешь, что не ты её поймал?

– Нет, – всхлипнул я.

– Тогда чего же? – улыбка с его лица почти пропадает, но он всё ещё пытается её удержать.

– Когда он её вы-вытащил такое началось! Все драться начали. Все к этой рыбе пошли, сначала посмотреть, а потом как давай толкаться, отбирать её, а потом, потом… Потом совсем все передрались! – Говорю я, чувствуя, что горю. – И я туда пошёл, я хотел просто посмотреть, а меня с пирса стянули, и я ударился. Больно ударился. Головой! Хорошо, что не разбил, а другие разбили, кто голову, кто руки, а потом…

Я закрываю лицо руками и снова плачу.

– Потом Локси чуть не утопил Сайма за то, что рыба уплыла. – Я поднимаю голову и смотрю на отца, который уже совсем не улыбается. – Там кровь была, все так дрались. Я очень испугался, я же не такой сильный, а они такие злые там были!

Отец встаёт и подходит к кувшину с водой, наполняет ей стакан и выпивает его, потом наливает ещё один и, сев обратно, ставит его передо мной. Дрожащими руками беру стакан и начинаю пить, но проливаю немного, ставлю его на стол. Отец смотрит на меня совсем угрюмо, он будто за несколько минут стал ещё более угрюмым.

Вздохнув, отец спросил:

– Теперь ты понял?

Я лишь посмотрел на него и шмыгнул носом.

– Именно потому я сказал, что рыба эта одни несчастья приносит. Поймает её кто-нибудь, так сразу хвастаться начинает, а другим завидно, они давай отбирать её. Конечно, тот, кто поймал не отдаёт, он же поймал, значит его. Закон озера! Да только плевать всем становится и на законы эти, и на совесть плевать. Бьют друг-дружку, лишь бы рыбину эту унести, да только в итоге она от них сбегает. Не глупая же рыба эта, пустынный карп как никак, да ещё какой! Особенный!

– Пап, а почему так?

– Как почему? Рыба же эта проглотила артефакт, желания исполняющий. Все хотят его получить, желание своё исполнить. – Отец снова вздыхает. – Только, вот, рыба такая удивительная одна, а людей много, и каждый хочет себе чего-то для счастья загадать.

Мне становится совсем грустно, но тут у меня появляется мысль и сразу же вырывается наружу:

– Но можно же загадать, чтобы было много желаний! Чтобы всем хватило.

– Было бы всё так просто, сынок… было бы всё просто…

Я ничего не отвечаю, смотрю на потолок, на стакан, беру его, пью воду, ставлю назад. Совсем спать не хочется, плакать уже тоже не хочется. На уроки хочу, послушать про животных разных, особенно про животных с других планет, будут нам рассказывать о них, не скоро, но будут.

Отец пододвигает к себе тарелку и принимается неспешно поедать оставшийся тростник. Я смотрю на него и думаю о всяком, потом смотрю на холодильник, на плиту, на всё смотрю вокруг, думаю. Я же тоже не думал о других, когда рыбу поймать хотел, о маме думал, а о других не думал.

– Пап?

– Да сынок, – он поворачивает ко мне голову, доедая последнюю тростинку.

– А почему ты рыбу не ешь? – сам не знаю почему я это спросил.

– Просто не ем и всё, не хочу. Мне и тростника хватает, его всегда много, растёт везде, где только можно, собирай да кушай, и ни чуть он не хуже рыбы.

– А я завтра снова на рыбалку пойду, – говорю я, – хочу ещё рыбы наловить… Вдруг мне повезёт, и я чудо-рыбу поймаю…

– Ты чтобы её поймать иди к дикой части озера, там на корягу какую залезь, с неё и рыбачь, если и правда хочешь поймать этого карпа. И сиди, сиди лови сколько сможешь. – Подсказывает папа и робко улыбается. – Авось и поймаешь, хоть в близи это чудо посмотришь.

– Хорошо… только я свою баночку для наживки потерял, в озере утонула, а без баночки никак!

– Ну вот пока остальные бегут рыбачить ты беги новую баночку себе искать, а как найдёшь собери наживки и сразу к озеру, только никому не говори зачем идёшь, – отец наклоняется ко мне, – понял? – Я кивнул. – Молодец. А теперь пора спать. Пойдём. – Он встаёт из-за стола и выходит в коридор.

– Пап, а ты сам видел эту рыбу? – спрыгнув со стула, спросил я, но он меня не услышал. В комнате уже, наверное.

***

Навстречу мне идут ребята, и каждый тащит крупный улов. Я невольно отворачиваюсь от них, не хочу смотреть на их распухшие, поцарапанные, разбитые лица. Боковым зрение подмечаю, что и они отворачиваются, мы просто делаем вид, что друг друга не знаем. Все делают вид, что друг друга не знают, идут молча, не слышно ни разговоров, ни смеха, ничего.

Солнце уже давно опустилось за гигант-дерево, на пирсах, в основном, сидят старшеклассники и то даже рыбу не ловят, просто общаются. Они прогнали ребят помладше, поэтому те ушли на дальние пирсы.

– А ты чего так поздно пришёл? – спросил меня Хорш, когда я подошёл к ним.

– Просто делал дела, ничего особенного.

– А-а-а, – протягивает он, – а я думал, что уже всем рыбачить запретили.

– Почему это?

– Ну, а что? Сайму запретили, Локси тоже, всем запретили, кто вчера был.

– Откуда ты это всё знаешь? Тебя же вчера здесь не было.

– Знаю и всё, –