– Знаешь, чего мне хочется? – Лив провела розовыми губами по ободку стакана.

– Думаю, да, – ответил Себ.

Он прошел в ту часть студии, где стояла кровать, и вернулся с ярким галстуком. Он предложил завязать Акселю глаза, а потом девушки по очереди его поцелуют, и он должен будет догадаться, кто был первой, а кто второй, и кто целуется лучше. А затем то же самое проделает Себ.

Ферн оба раза была второй. Каждого из парней она целовала по-разному. Себа она решила не трогать, лишь легонько и соблазнительно коснулась его губ губами. Акселю же положила руку на талию, а второй притянула его к себе за шею, потом впилась в его язык, как порнозвезда.

Лив целовала обоих парней, как обычно.

Алекс был более дипломатичен, но оба парня сошлись в том, что вторая девушка целуется лучше.

Конечно, Лив разозлилась. Ферн и без того во многом ее превосходила. А все потому, что Ферн жаждала победить. Ей больше ничего не оставалось.

Они продолжали болтать, хохотать и пить, словно поцелуев и не было. Но в воздухе витал запах крови, между девушками возникало сексуальное соперничество. Ферн решила, что все дело в Себе, потому что именно этого аргентинца она хотела. Когда Лив ушла в ванную, Ферн повернулась к Себу и послала ему многозначительный взгляд – «трахни меня». В конце концов, Ферн с Себом оказались в постели Себа, а Лив и Аксель устроились на футоне в форме листа банана у дверей. Раздался шорох, потом все стихло, а потом что-то тяжело рухнуло, словно среди ночи явились коллекторы.

– Ферн, это ты? – через всю комнату спросила Лив.

Ферн хихикнула.

– Шшшш, – шепнул Себ, и они неспешно занялись сексом.

С этим парнем, почти незнакомцем, Ферн было гораздо спокойнее, чем с Лив, которой постоянно требовалось выяснить, что она делает и что чувствует.

Бассейн в клубе напоминал огромного «Голубого гавайца». Из-за этого коктейля Лив провалила экзамен на бармена. Коктейль готовился из кюрасо, рома, ананасового сока и кокосового молока. Вместо кокоса Лив положила кислую смесь! А это для «Голубых Гавайев». Ферн никогда не совершила бы такой ошибки. Она всегда была более точной и аккуратной.

– Не могу поверить, что вы занимались сексом, – покачала головой Лив.

– О чем ты? Я думала, вы тоже трахаетесь. Да какая разница?

– Ну, как-то… Это как-то странно… Я думала, мы будем просто целоваться с ними…

– О чем ты…

– Я просто подумала, что это… ну, не знаю… как-то пошло…

Этого Ферн уже не могла вынести. Лив называет ее пошлой?!

Лив вечно переводила ее губную помаду, рисуя коралловые полоски на носу. Она совершенно не умела общаться с начальниками и попадала в неудобное положение. Она не стеснялась говорить швейцарам, что они очень симпатичные парни. Она не прочь переспать с Себом? А ей откуда было знать? Ферн помнила, что Лив всегда страшно боялась болезней, а теперь оказалось, что это не так. Ей не было дела до того, что прошлой ночью презерватив порвался, и сын посла заснул прямо в ней. Подхватить СПИД было бы настоящим подарком небес.

Психотерапевт считал, что у нее клиническая депрессия, и в его устах это звучало примерно, как грипп. Звали его Сэнфордом, вырос он в городе Бенд, штат Орегон, у него были светлые волосы и пышные бакенбарды. Он носил вязаные галстуки поверх фланелевых рубашек, как начальник с дерева. На третьем сеансе Ферн разоралась: «Мои родители умерли! Оба! А мы были очень близки! И теперь у меня не осталось практически ничего! У меня не депрессия – я просто вне себя! Вы, похоже, не понимаете – черт, да и никто не понимает!»

Сэнфорд задумчиво ответил: «Я тоже многих потерял». И продолжил еще двадцать одну минуту рассказывать, что его отец был наркоманом, что он умер, когда Сэнфорду было пять, а мать выпивала жуткое количество белого вина из коробок и громко хохотала, когда рядом оказывался кто-то из мужчин. Она курила Winston и ходила на ярмарки, поэтому маленький Сэнфорд питался почти исключительно полуфабрикатами – макаронами с сыром. По воскресеньям (в единственный день, когда она бывала дома) мать готовила большую семейную упаковку, и Сэнфорд питался этими слипшимися бледно-оранжевыми и совершенно безвкусными макаронами весь понедельник, вторник и среду. Ближе к выходным наступала очередь замороженных обедов. Стейк от Salisbury и говядина в сливочном соусе. Сэнфорд любил говядину, но однажды обжегся, вскрывая горячую пластиковую упаковку, и с того времени это блюдо стало еще одним, которое он любил, но побаивался.

– Это не то же самое, – спокойно ответила Ферн.

На что Сэнфорд ответил:

– А как у вас работает кишечник?

Она терпеть не могла этого вопроса. Однажды он вручил ей банку препарата с клетчаткой. Йога и клетчатка – верный путь к душевному здоровью.

– Отлично, я пошлая… Как тебе угодно, подруга… – ответила она Лив.

– Прости, я не думала тебя обидеть… Я просто подумала… Ты такая… Всегда идешь напролом…

– Мне нужно пописать.

Лив кивнула на бассейн и подмигнула.

В половине первого девушки оделись – Лив надела бирюзово-малиновую тунику Roberta Roller Rabbit, а Ферн черный велюровый комбинезон – и отправились в патио обедать.

Лив всегда заказывала дурацкие блюда. Тоннато из телятины или утку конфи. Сегодня она выбрала сэндвич с кроликом на дрожжевом хлебе. От сэндвича буквально несло землей и витаминами. Ферн показала на салат «Цезарь» с лимоном, стружкой пармезана и блестящими анчоусами.

К их столу потянулась длинная вереница загорелых светловолосых женщин с идеально подтянутыми лицами. Подруги матери Лив. Им хотелось поговорить о том, чем занимается Лив, и рассказать о собственных дочерях. Лив выступала со стендапом и участвовала в программе «Бригада честных граждан». А днем она работала секретаршей у парня, основавшего приложение знакомств.

Одна из подруг матери Лив, Шейла, задержалась за их столом минут на пять. У нее были рыжие волосы и старческие веснушки, а шея казалась лет на двадцать старше лица. Ее дочь Джесс вышла замуж за «предпринимателя», и они поселились в Вейле. Джесс на седьмом месяце, но все еще ходит в походы. Убедившись, что Лив все еще не замужем, Шейла кивнула: «Твоей матери так повезло – ты совсем рядом». А Ферн подумала, как много мертвецов все еще притворяются живыми.

Когда Шейла удалилась, Ферн заглянула в телефон. Никаких сообщений – ни от Себа, ни от других мужчин, которым она в последнее время обеспечивала случайные оргазмы. Ферн все еще не могла привыкнуть, что по утрам не нужно звонить матери.

– Нельзя вытаскивать мобильник в клубе! – прошипела