Далее последовали такие интимные подробности взаимоотношений мичмана с повелителем морей, что Андрей решил скорее вернуться в ходовую рубку.

В этот момент вторая волна ударила в нос корабля…

* * *

Выбрав наиболее свободное от деревьев место на склоне, Квалья решил развести костер без риска устроить лесной пожар. Во-первых, огонь и дым отпугнут медведя, если тот решит вернуться, во-вторых, Михаилу будет легче их найти. Сухих веток, бересты и прочего корма для огня вокруг было в достатке. Похоже, жители Приморского тоже жгли костры. Два столбы дыма поднимались с южного склона сопки.

Оливия с тревогой всматривалась в заросли, расположенные ниже по склону, но Михаил так и не появился.

Бросив очередную охапку хвороста в костер, Антонио уселся на землю и принялся массировать не на шутку разболевшуюся ногу.

– Тони! – вскрикнула Собески. – Боже правый, Тони, ты видишь это?!

Используя сучковатую палку как костыль, он поднялся и взглянул направо. Туда, куда сейчас смотрела Оливия.

Полуостров Крашенинникова соединялся с Большой камчатской землей небольшим узким перешейком, шириной чуть меньше пятисот метров. Относительно господствующих вокруг высот перешеек этот можно было считать самым низким местом в близлежащем ландшафте. И теперь Антонио отчетливо видел, как через этот перешеек во внутреннюю бухту, омывавшую Рабычий и Приморский, врывается огромный водяной вал, нашедший первое слабое место в земной твердыне, с которой решило помериться силами цунами.

С этого расстояния да с такой высоты зрелище казалось совершенно сюрреалистичным. Нескончаемый поток океанской воды все врывался и врывался во внутреннюю бухту, и вот уже за северо-западной оконечностью полуострова Крашенинникова показалась огромная волна, которая благополучно прошла входной пролив и ворвалась на просторы Авачинской бухты, обрушиваясь на все ее берега. Внезапно обмелевшая перед стихией бухта вдруг получила, казалось, в десятки, а может, и в сотню раз больше воды, чем ей требовалось для поддержания своего первозданного вида. Вслед за этим зрелищем Антонио и Оливия услышали и звук цунами. Оглушительный шелест и грохот обезумевшего океана. Вслед за этим шумом с южного склона послышался крик отчаяния сотен людей, многие из которых, как Оливия и Антонио, стали свидетелями апокалипсиса второй раз в жизни.

– Где же Миша?! – закричала Собески.

Волна ворвалась на территорию судоремонтного завода и сокрушала эллинги на берегу бухты. Огромный вал вдали беспрепятственно рвался к руинам Петропавловска-Камчатского. В бурлящей внутренней бухте вертелись, как рвущие жертву аллигаторы, старые полузатопленные корабли, подхваченные волной у юго-восточного берега Рыбачьего. Один из них врезался в крохотный пятачок земли под названием остров Хлебалкин, который уже скрылся в пучине. Цунами двигалось по Авачинской бухте дальше, врезаясь в мыс Козак и врываясь в устья рек Прорва, Паратунка, Денисова и других, что впадали в бухту на севере и северо-западе.

Дорога, что соединяла Приморский и Вилючинск, находилась на том же уровне, что и казармы. И это более чем на двадцать метров выше полосы прибоя бухты. Но вот уже вода начала заливать и дорогу и врывалась на территорию казарм. Это значило, что волна уже прошлась по крайней мере по трети Вилючинска. Во всяком случае, Кронштадтская и Приморская улицы уже под водой. Они расположены ниже, чем казармы.

– Миша! – воскликнула Оливия и бросилась вниз.

Михаил, показавшийся из-за деревьев, быстро опустил свою ношу, распахнул объятия и подхватил Собески.

– Пусть цунами, вулкан, землетрясение… Все что угодно… – шептала она, крепко обхватив его за шею, – но только ты меня так больше не пугай… И я тоже тебя люблю…

* * *

– Второй работает! Полный вперед! – закричал ворвавшийся в ходовую рубку Самсонов.

Команда «полный вперед» сейчас выглядела как насмешка. Вода была устремлена в одну сторону – в сторону берега. И даже то, что тральщик давно и благополучно преодолел второй водяной вал, не спасало. Корабль упрямо пытался двигаться на восток, дальше от полуострова, но вся водная масса стремилась в противоположном направлении. Сейчас, когда заработал второй двигатель, казалось, что тральщик приближается к берегу медленно, однако и этого было достаточно, чтобы цунами, бушевавшее сейчас далеко за кормой, разбило их о скалы.

– Я, кажется, начинаю понимать, что чувствует лосось, когда плывет на нерест против течения реки, – проворчал Вишневский.

– Потому лосось и выпрыгивает постоянно, чтоб вода не успевала его относить назад. А вот наша посудина прыгать не умеет, – покачал головой Жаров.

Самсонов выскочил на палубу и бросился к корме.

– Господи, что у этого психа теперь на уме?! – Никита кинулся следом.

Догнав старого мичмана, Вишневский обнаружил, что тот, как обычно, забористо и смачно матерится. И было от чего. Позади, в той стороне, куда несло тральщик, неистовствовала огромная водяная стена. Она захлестывала все прибрежные скалы и низины так, что их просто не было видно. Никита не сразу даже понял, где именно вход в Авачинскую губу. Но пролив выдавал более быстрый и низкий поток воды, врывающейся в бухту.

– Может, пора развернуться туда носом? – спросил Никита.

– Пока будем разворачиваться, потеряем скорость и дистанцию. К тому же получим сильный дифферент на борт. Вода-то все равно давит на нас. Не факт, что не перевернет.

– Тогда что делать?

– Попробуем проскочить в пролив жопой.

– Это как?!

– Как в шоу-бизнесе, Никита! Как в гребаном шоу-бизнесе!

– О чем этот сумасшедший опять толкует?! – крикнул подбежавший Жаров.

– Андрей! В машинном у меня несколько матюгальников! Принеси!

– Что?! Что принести?!

– Ядрена кочерыга, РУПОРЫ!!! Рупоры мне принеси! Три штуки! Поскорее!

Жаров побежал в машинное отделение.

– Мужики, где тут у Палыча рупоры?!

В машинном отделении, после того как корабль дважды вставал на дыбы, преодолевая два водяных вала, царил полнейший беспорядок. Все незакрепленные предметы унесло к переборке, что была ближе к корме. Однако мотористы без лишних вопросов быстро нашли то, что было нужно. Вскоре Андрей вернулся к Никите и Самсонову с тремя жестяными конусами.

– Так, отлично! Этот мне, этот тебе, а этот тебе, Никита! Слушайте внимательно! Я останусь здесь! Никита, встань в районе трубы! Жар, встань у входа в ходовую! Вы будете передавать мои команды рулевому! Если я крикну «девять градусов влево», то он должен выбрать на руле именно девять градусов! Не восемь! Не десять! Не девять с половиной! А именно девять! И именно влево! Ясно?!

– Ясно!

– Одна малейшая ошибка, и нам крышка! Ясно?!

– А если ты ошибешься, Палыч? – кивнул Вишневский.