Такого поворота событий не ожидали при дворах Вены, Берлина, Турина. Англия, до установления французского господства в Бельгии хранившая нейтралитет, теперь начала сближение с немецкими государствами. Но самым большим потрясением для Европы стала казнь Людовика XVI 21 января 1793 г., всколыхнувшая антифранцузские настроения в монархической Европе. Казнь короля была использована европейскими правительствами как повод для формирования антифранцузской коалиции, душой и организатором которой выступал британский премьер-министр Уильям Питт-младший. В коалицию вступили Англия, Австрия, Пруссия, Испания, Голландия, некоторые германские княжества, королевства Сардинское и Неаполитанское. Конвент тем временем объявил войну Англии, Голландии и Испании, разорвал отношения с Неаполем, Тосканой и Венецией.

В ответ на казнь короля указом Екатерины II от 19 (8) февраля 1793 г. все торговые и иные сохранявшиеся отношения между Францией и Россией были разорваны. Все французы, проживающие в России, должны были принести присягу на верность монархии. 1793 г. прошел под знаком сближения России с врагами Франции[449], а 1794 - под знаком подавления польского восстания. Но ни до прихода к власти монтаньяров, ни после свержения якобинской диктатуры взаимные военные угрозы не приобретали реальных очертаний. Екатерина II не упускала случая выразить свое враждебное отношение к Революции[450]. Если в 1792 г. она возлагала искренние надежды на французское дворянство и германские армии, которые совместными усилиями смогут восстановить «королевское правительство»[451], то затем склонилась к мысли, что с республикой скорее покончат сами французы, нежели иностранные войска[452].

В свою очередь, в Париже трезво оценивали военный, финансовый и политический потенциал Петербурга. Знали во Франции и о том, что русский двор не стремится к активному участию в войне против Франции[453]. Тем не менее официальные власти направляли огонь критики в равной степени и против монархов коалиции, и против императрицы России[454]. Отметим и войну карикатур против русского двора, которая началась еще в годы русско-турецкого конфликта, видимо, не во Франции, а в Англии[455]. Позиция России в отношении Революции оставалась неизменной: даже в финале своего царствования Екатерина ограничилась только тем, что направила небольшую эскадру к берегам Англии и выплатила субсидию Австрии, так и не отправив войска против Франции.

Летом 1793 г. военные поражения Франции и развитие в ней внутреннего политического процесса вызвали кризис ее отношений с нейтральными государствами. Парижское восстание 31 мая - 2 июня, падение жирондистов создавали у наблюдателей убеждение в неустойчивости революционной власти во Франции. Защита Франции от интервентов стала основным лозунгом Комитета общественного спасения[456].

Несмотря на провозглашенный 13 апреля 1793 г. принцип невмешательства Франции в дела других народов с целью революционной пропаганды, дружественные республике нейтральные страны испытывали недоверие и тревогу. Исходя из своих дипломатических расчетов нейтральные страны не могли официально признать Французскую республику: дипломатические сношения с ней сократились и велись полуофициально. Летом 1793 г. они поддерживались с США, Данией, Швецией, Турцией, Швейцарией, Венецией, Генуей и Тосканой. Дантон и Комитет общественного спасения прилагали все меры к тому, чтобы отношения и торговлю с этими странами укрепить, предотвращая политическую изоляцию Франции. Как отмечал один из дипломатических агентов Конвента Жан Сулави: «Те, кого осмеливаются называть нейтральными, являются естественными друзьями Франции, друзьями во все времена... которые брались за оружие ради Франции всякий раз, когда она этого желала, а именно Турция, Польша, Саксония, Швейцария, Дания, Генуя и т. д. Все эти державы... в силу необходимости заинтересованные в поддержке центрального ядра в Европе - Франции, которая во все времена была их защитницей, их поддержкой, их точкою опоры против больших честолюбивых государств - России, Австрии, Испании, ставших великими державами благодаря своему соседству с малыми»[457]. Дантонистский комитет общественного спасения придерживался точки зрения, выраженной Сулави. Дантон и его единомышленники Лебрен и Дефорг мечтали о создании «Северной лиги» нейтральных государств (Швеции, Дании, Польши, Генуи и при поддержке Турции) в противовес антифранцузской коалиции. Однако относительно Речи Посполитой у революционных правительств складывалось вполне определенное мнение, которое и объясняло пассивную позицию Франции в «польском вопросе». Польские эмигранты, обращавшиеся за помощью в Париж, как считали революционные власти, не выражали общего мнения своей страны и в этом отношении похожи на французских эмигрантов, к тому же надежды на успех планируемого ими восстания чрезвычайно слабы[458]. Даже пылкий сторонник «лиги нейтральных государств» министр иностранных дел Дефорг в ноябре 1793 г. предлагал польским патриотам полагаться только на собственные силы: «Мы искренно желаем успеха революционному плану, что готовится сейчас в Польше... но состояние дел [нашей. - А. М.] республики не позволяет ей предъявить этой нации, достойной свободы, более реальных доказательств нашей заинтересованности» - и выражал надежду, что вожди польского восстания будут опираться на «энергию народа, который столь сильно желает своего освобождения»[459].