3. Присущая многим античным историографам «любовь к впечатляюще большим цифрам», способным поразить воображение читателя.

4. Хорошо владея греческими и римскими источниками, наш автор едва ли мог широко привлекать «греко-варварских» авторов из Малой Азии, в данном случае – наиболее достоверных. Они сообщали в основном о местных событиях и давали меньше информации о том, что больше всего привлекало Плутарха (биографии великих личностей). Следовательно, представляли для него меньше интереса.

Исходя из вышеперечисленных соображений, мы вынуждены отклонить вариант Плутарха и принять общее количество жертв в 80 000 человек. Не исключено, впрочем, что и эта цифра несколько преувеличена.

Авторитет Плутарха всегда оказывал давление на исследователей, поэтому в историографии вопроса наблюдается разнобой в оценке численности жертв «Эфесской резни». Правда, большинство учёных всё-таки принимают цифру в 80 000 человек[945], однако некоторые придерживаются версии Плутарха. В ряде работ авторы вообще избегают каких бы то ни было цифр, не желая ввязываться в этот дискуссионный вопрос, и ограничиваются осторожной констатацией: «было перебито много тысяч римлян и италиков»[946]. Либо: «погибло от 80 до 150 тысяч свободных и рабов независимо от возраста и пола»[947].

Главный вопрос, который нас интересует, – какова была этническая принадлежность жертв? Выяснив это, мы сможем совершенно по-новому взглянуть на некоторые устоявшиеся в историографии мнения и выводы.

Наши источники не акцентируют на этом внимание, сообщая лишь, что убитые – римляне и италийцы. По приказу царя Митридата «все римляне, находившиеся в Азии, перебиты в один день» (Liv. Per. 78). Римляне и италийцы были уничтожены вместе с семьями и вольноотпущенниками (Cic. De Imp. Gn. Pomp. 7).

Почему римские авторы ограничиваются лишь столь общими указаниями? Означает ли это, что все жертвы были родом с Апеннинского полуострова? Отнюдь нет! Объяснение следует искать в специфике чисто римского восприятия. Для римлянина государство всегда стояло выше личности. Поэтому в республиканском Риме государственная, или гражданская принадлежность человека была намного важнее его «национального происхождения». После получения римского гражданства (что давало привилегированное положение в державе, где граждане составляли меньшинство населения) уроженец любого племени официально считался римлянином. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть термин этот имел не столько «национальное», сколько «государственное» значение. Римлянин – это надэтническое, даже субэтническое понятие, фиксирующее состояние римского гражданства. Более узкое значение имело определение «квирит» – это уже «коренной» римлянин, в жилах которого текла чистая римская кровь.

При этом «новые римляне» внешне быстро вливались в римскую гражданскую общину, меняли свои одежды и имена, принимали римские обычаи и образ жизни и, естественно, прочнее осваивали латинский язык, которым, видимо, пользовались не только на улице, но и дома, в семье. В результате уже второе-третье поколение новых граждан ощущали себя настоящими римлянами, да по сути они и были таковыми. В Италии, разумеется, этот процесс протекал быстрее. В провинциях – медленнее, поскольку окружение новых граждан оставалось прежним и этническая среда не менялась.

Можно провести любопытную параллель с восприятием «национальной» и «культурной» принадлежности человека греческим оратором Исократом. Исократ, как предтеча эллинистической идеологии, ещё в 380 г. до н. э. писал: «…Благодаря эллинской культуре имя “эллин” означает уже не происхождение, а духовный склад. Эллинами теперь называют уже не людей, связанных кровным родством, а приобщившихся к нашему просвещению» (Paneg. 50). Для Исократа и общественного мнения последующей эпохи эллинизма «культурное» было выше этнического. Любой человек, если он говорил по-гречески и был приобщён к греческой культуре, считался эллином. Разница лишь в том, что в период Римской республики только римское гражданство делало любого человека «римлянином», то есть определяющим был не культурный, а именно государственный (гражданский) аспект. Поэтому «римлянином» официально считался и вчерашний раб-иллириец, ставший отпущенником квирита, и ликиец, которому сенат даровал римское гражданство. Правда, на бытовом «неофициальном» уровне всё было не так просто – квирит не мог видеть в либертине ровню себе. Существовали и официальные ограничения политической карьеры «новых граждан», долго – даже законодательный запрет на их браки со свободнорождёнными. Но при этом государство декларировало их равенство и своё покровительство.

Что касается термина «италики» или, вернее, «италийцы», то он имел очень широкое значение и обозначал всех жителей Италии, не являющихся римскими гражданами, безотносительно к их языковой или этнической принадлежности.

Отсюда первый важный вывод: уничтоженные Митридатом «римляне» и «италики» – это обозначение не этнической, а всего лишь государственной (римляне) и географической (италики) принадлежности. Из этих сообщений римских авторов мы просто ничего не сможем узнать об этнической принадлежности жертв.

Пожалуй, единственный источник, который способен нам помочь, – это текст Афинея, почему-то обычно игнорируемый исследователями. Повествуя о последствиях Эфесского декрета Митридата, Афиней, используя информацию Посидония, передаёт, что афинянин Афинион, бывший послом к Митридату в это время, по возвращении домой агитировал земляков присоединиться к царю. И говорил, что римские войска разгромлены, а «из остальных римских граждан одни лежат, простёршись у алтарей богов, а другие, сменив римские одежды на родные квадратные плащи, снова называют себя по исконным родинам» (V, 50 – перевод Н.Т. Голинкевича)[948]. Перевод текста Афинея всегда сложен, а в данном случае ещё неточен и неуклюж. Представляется, что более точным и литературным будет перевод: «…а другие, поменяв римские одежды на гиматий, вновь начинали именовать себя по своему действительному отечеству» (Poseid., fr. 36J ap. Athen.V.213b).

Краткая, но чрезвычайно ценная информация. Если эти люди, надев греческий гиматий, стали именовать себя «по прежнему отечеству», то это может означать только одно: вместо «римлянин Аристарх Минуций» они опять стали называть себя, к примеру, «Аристарх-эпирот из Амантии». Или вместо «римлянин Ксилл Корнелий» – «Ксилл-лидиец из Сард». Т. е. были не «настоящими» римлянами, а вольноотпущенниками.

Ф. Инар, неправильно поняв этот текст Афинея, пишет: «некоторым удалось выбраться: тем, кто вовремя сменил тогу на какую-нибудь местную одежду»[949]. Афиней совершенно определённо сообщает не только о «перемене одежд», но и, что намного важнее, о возвращении «римлян» к их прежним этническим самоназваниям!

Почему же из всех авторов один только Афиней чётко указывает на неримское происхождение «римлян»? Попытаемся «вступить в диалог» с нашим автором, чтобы понять это. Та немногая информация, которой мы о нём располагаем, позволяет установить следующее:

1. По своему происхождению Афиней был эллином, проживавшим в Египте, в греческом городе Навкратис. Не будучи римлянином, он не мог воспринимать события «по-римски». Для римских авторов «римляне» – это гражданство Рима, объединяющее понятие, не предполагающее дробления по каким-то другим, в том числе этническим, показателям. Просто римляне – и всё, здесь этническое поглощено государственным.

Афиней, очевидно, выражал чисто греческое восприятие: эллины – тоже объединяющее понятие, но не государственное, так как единого общеэллинского государства никогда не существовало, а этническое. Поэтому для грека всегда было необходимо уточнение-дробление: эллин