– Что вы трясетесь, дурачье? – обернулась колдунья к спутникам. – Этот кудесник только что на ваших глазах потратил кучу энергии, чтобы обезопасить нас всех от этих тварей! Мы с ним справимся и без подмоги. Я не переживала о том, что его могут освободить, я лишь не хотела, чтобы девочка погибла.

– Альберт, – тихо сказала Рина. – Родители все еще у нее?

Брат не ответил, и Рина посмотрела на него, но вместо потупившегося взгляда увидела хитрую улыбку. Альберт достал из кармана куртки часы.

– Я стащил их, прежде чем сбежать!

На Рину накатило такое облегчение, что даже в глазах потемнело. Но было еще рано выходить из игры. Главная битва только начиналась.

– Мам, пап! Не выбирайтесь пока что! – шепнула Рина, видя, что стрелки крутятся изо всех сил.

– Нам нужна подмога! – спохватился Альберт. – Кёрфин!

– Я займусь! – Кудесник рванул к одной из ближайших клеток.

– Я помогу! – Брат сунул часы Рине в карман брюк и побежал следом.

Но оба энтузиаста замерли на полпути.

– Вы же не думаете, что я, действительно, вам это позволю? – сурово спросила Сирена.

– Ну давайте, сборище хромых! – с вызовом крикнула Рина, сделав нетвердый шаг вперед. – Побьемся теперь на равных! Я как раз в подходящем состоянии!

Это вызвало неуместную волну смеха среди колдунов, которые прекрасно понимали возможности своих разрушенных магией тел.

Потом Сирена обернулась к проулку, откуда они только что вышли, и удовлетворенно кивнула:

– Наконец-то! Как этот чокнутый старикан и мальчишка удерживали вас столько времени?

На площадь высыпало еще десятка три колдунов, и решимость Рины истаяла настолько, что она пошатнулась, отступила назад и, наверное, упала бы обессиленная, но чья-то теплая, словно ее только что сняли с горячей кружки ладонь, легла ей на плечо, став опорой.

Рину обволокло деревенским запахом сена, козьей шерсти, вымытого перед дойкой вымени. Так пахли руки женщин, торговавших на рынке молоком. А еще так пах Клим. Он придержал Рину, выступил вперед, и его неожиданно широкая спина закрыла ей обзор.

У них не было времени на объятия, на слова. Вообще ни на что. И Рина позволила себе только на пару секунд уткнуться лбом в эту его спину, в простую коричневую, давно выгоревшую на солнце рубашку с ароматом травы, на которой Клим наверняка валялся, пока следил за козами.

Потом ей на плечо легла еще чья-то рука. И еще одна.

Подул сильный ветер.

– Девочка моя, – тихо сказала мама.

– Все хорошо, малышка, – раздался над ухом папин голос.

Рина услышала шорох шагов и, подняв голову, обнаружила перед собой множество спин. Она обернулась и увидела, как люди выбираются из обломков домов, спрыгивают один за другим с подоконников первых этажей. Это были молодые парни с палками, оторванными от дверных косяков, мужчины и женщины, вооруженные кочергами, лопатами и всем тем, что сумели раздобыть на скорую руку.

Папа протиснулся сквозь толпу к Альберту. Мама осталась рядом.

На глазах ошеломленной Рины площадь Дитромея заполнялась народом. Люди просыпались прямо на глазах и окружали кудесника Натана, вставали напротив колдунов, готовые бороться за свою свободу до последнего.

Рина уже почти ничего не видела за чужими спинами, а люди все прибывали. С других улиц, из темных проулков, где больше не было Собирашек.

– Зададим им! – крикнул какой-то особенно резвый парень. – Зададим этим подонкам! Они не смогут остановить нас всех! Магия у них тоже не безразмерная! Кто-то из нас до них доберется, когда они все растратят!

Толпа двинулась было вперед, но тут зашуршали колеса по гравию и листьям, и все обернулись на звук гудка, пронзивший напряженную толпу. Рина тоже обернулась и увидела самое обычное в прошлом и самое нелепое в этот момент зрелище: на площадь въехал автомобиль.

С водительского сиденья выпрыгнул коренастый молодой человек и открыл заднюю дверцу. Из салона тяжело, но отказавшись от предложенной руки, выбрался, опираясь на трость, Рондевул Первый.

Он был совсем не такой моложавый и статный, как на официальных фотографиях. Лицо короля изрыли глубокие морщины, вдавленные тенями еще глубже. Борода была целиком седая, и непослушные волоски выбивались и курчавились от влаги. То же происходило и с прической, отчасти усмиренной тяжелой короной, которую старику пришлось придержать, когда он покидал автомобиль.

Рондевул обвел подданных спокойным взглядом, и этот прохладный импульс передался всей толпе. Уже готовый к битве народ мгновенно утих и разошелся в две стороны, создав коридор от короля к колдунам. На лицах появлялись улыбки: люди верили, теперь, когда Рондевул Первый самолично явился на площадь, все наконец разрешится.

Почему-то никто не замечал, как подрагивает его ладонь над тростью, как он щурит глаза, плохо видя в темноте. Как под тяжестью короны подается вперед голова, создавая второй подбородок. И как Рондевул уже не может до конца расправить плечи под многослойным одеянием.

Рине больше всего на свете хотелось поверить в то, что король силен, что он немедленно все решит и всех спасет. Но она не могла убедить себя в этом и недоумевала, зачем Рондевул Первый оказался здесь в этот опасный момент.

Скоро подоспела и стража. Мужчины в лазурных мундирах внушали уже куда больше надежды, и народ заликовал, засвистел, замахал обломками палок и арматуры.

– Что ты делаешь здесь, древняя рохля? – крикнула через всю площадь Сирена.

Стража тут же наставила на нее копья, следуя никому неслышному приказу.

– У меня к тебе тот же вопрос, – без всякой ярости ответил Рондевул и продолжил идти по людской аллее, опираясь на свою трость.

Сирена решительно похромала ему навстречу. Она изо всех сил старалась казаться здоровой и бодрой, но выходило у нее так же плохо, как и у короля.

Что-то подсказывало Рине, что наступила кульминация истории. Нечто вроде финальной битвы. Но при этом зрелище было абсурдное – два старых больных человека ковыляли друг к другу, переругиваясь.

В эпосах главные сражения выглядели грандиозно, а то, что происходило сейчас, напоминало перепалку старика Стефана и слепой Глории с балконов.

– Я не позволю тебе и дальше издеваться над моим народом! – воинствовал Рондевул Первый. – Ты не вернешь их во власть своего проклятия.

– Это теперь мой народ! Он давно уже тебе не принадлежит! – протестовала Сирена.

Наверняка она пыталась подчинить короля, но старик с магической точки зрения оказался не таким уязвимым, как снаружи. Видимо, все эти годы он готовился однажды противостоять своему сыну и тоже изучал колдовство.

Рина снова пошатнулась от боли и усталости. Ее всю трясло, и она держалась на одном добром слове, так что была благодарна, когда папа,