– Это как?

– Я только что с допроса. Юра вчера так удивился, увидев меня, – начал вспоминать Сундуков. – Ей-богу, мне так было приятно! Его глаза прямо на лоб полезли, когда я в недострой вошел: он в этот момент головой о колонну бился, а я его отвлек от этого занятия. Попялился на меня с полминуты, а потом спросил, что я в этом забытом богом месте делаю. Думал, случайно забрел, чудак! Ну, тут я ему и помог навести на рожу макияж. Отчего не оказать человеку помощь?

– Игорь, что вчера было, я в курсе. Ты сказал, что пришел с допроса. Меня это сейчас интересует, а не то, как ты кому-то бил морду, – напомнила я.

– Ну да! С утра начали его трясти. Сначала упирался, ушел в глубокую несознанку и сидел часа два молча. Никак ребята не могли его разговорить. – Игорь вздохнул и отвел глаза в сторону. Подозреваю, каким способом пытались вывести Юру на разговор по душам. – Потом показали ему его фальшивые доллары…

– Как фальшивые? – подпрыгнула я на месте.

– А откуда им настоящим взяться? Кстати, там даже и фальшивых было недостаточно.

– Да как же так? – Я хотела сказать, что сама видела, как Петров входил в престижное здание бизнес-центра, как выходил, как показывал мне пакет с деньгами.

И тут до меня дошло. Юра вышел из здания с пакетом денег, на моих глазах положил в портфель, я пересчитывать не стала, я вообще их в руки не брала. Весь день он ходил с этим портфелем, а после телефонного звонка на часик уехал домой. Вот тогда-то он и подменил настоящие деньги на фальшивые.

– Продолжай.

– Короче, твой Петров еще та штучка, – начал говорить Сундуков, не забывая при этом куски курицы отправлять в рот. Я слушала его и удивлялась, как можно было ошибиться в человеке, которого прежде уважал и считал своим другом.

Юра Петров в детстве был трудолюбив чрезвычайно. Папа, химик, кандидат наук, и мама, преподаватель словесности, прививали ему упорство и усидчивость. В то время, когда дворовая ребятня гоняла летом на велосипедах и играла в казаков-разбойников, бегала по пятьсот раз в кино на понравившийся фильм, Юрик решал задачки и под мамину диктовку писал диктанты.

Он не роптал, и ему это даже нравилось. Перед мальчиком была поставлена цель – достичь невиданных ранее высот в области… Здесь ни он, ни мама не могли с точностью сказать, кем больше хотелось ему стать. Он представлял себя в будущем и Нобелевским лауреатом, и известным писателем, и олимпийским чемпионом, и знаменитым скрипачом. Из ребенка планомерно лепили разносторонне развитую личность. Он занимался спортом в секции легкой атлетики, посещал музыкальную школу, занимался вокалом, английским языком, при всем при том, что в школе преподавали немецкий.

Дни и недели были расписаны по секундам. Всему находилось место в жизни маленького Петрова, кроме одного – общения со сверстниками: у него просто не оставалось для этого времени. Он приходил из школы, садился за учебники, потом бежал на стадион, в музыкальную школу, затем вновь возвращался к книгам и тетрадкам. Иной скептик скажет: что плохого, если ребенок огражден от тлетворного влияния улицы, у него просто нет ни одной свободной секунды на глупости.

Но вот, когда мальчику стукнуло пятнадцать, он стал замечать странные вещи. Задачу, над которой он бился полтора часа, кто-то решал с ходу. Стометровку, которую он преодолевал в день по многу раз, каждый раз на сотые доли секунды уменьшая свой личный рекорд, пробежал быстрее парень, только вчера пришедший в секцию и даже не умеющий толком бегать и дышать. На конкурсе юных скрипачей он впервые не стал лауреатом. Иностранные языки кому-то давались легко, а он каждый вечер заучивал часами эти чертовы чужеземные слова.

В институт он поступил легко. И опять все ночи напролет корпел над курсовыми и рефератами. А кто-то не отказывал себе ни в чем: ни в веселой вечеринке на даче, ни на дискотеке с девчонками до утра. Кто-то, но у Петрова все было по-другому.

Он стремился быть первым в учебе, а был такой же, как и все. Нет, пожалуй, не как все. За свои пятерки он платил слишком большую цену, его окружали не люди, а книги и учебники. В студенческом коллективе он так и не прижился. Сначала его приглашали в компании, но он отказывался, ссылаясь на занятость, потом звать перестали, но его это мало беспокоило. К тому времени он для себя усвоил, что мир делится на его собственное Я и всех остальных. Он ждал своего звездного часа. Стоило немного подождать и судьба одарит его золотым дождем, его заметят, он станет знаменит, ему предложат выгодную работу, он прославит себя и свою страну.

Но приглашение на работу он получил в заштатный городок на макаронную фабрику. Даже не в областной центр, и уж не в банк или в какой-нибудь концерн, а на заурядную фабрику, где, кроме главного бухгалтера, вопросами экономики никто не занимался.

По распределению в глушь он ехать отказался, времена изменились, и никто не настаивал, чтобы молодой специалист обязательно отработал положенные два года после окончания института. Петров бросился покорять местный олимп. С «красным» дипломом он обошел тысячу мест, но там брали или «своих», или по рекомендациям. Казалось, экономисты экстра-класса никому не нужны.

Юра был на грани нервного срыва. Ради чего он отказывал себе во всем, не спал ночей, не имел друзей, любимой девушки? Чтобы понять, что он никому в этой жизни не нужен?

Но вот судьба сжалилась над ним, ему повезло, его взяли в одну фирму, занимавшуюся оптовой торговлей. Конечно, Петров рассчитывал на более престижную должность, но на первых порах место менеджера в отделе импорта тоже было весьма кстати.

Осознав к двадцати трем годам свои прошлые ошибки, он для себя решил познакомиться с коллективом отдела. Засунув подальше свою гордыню, он прикинулся этаким рубахой-парнем: начал ухлестывать за девчонками, курить с мужчинами на лестничной клетке, посещать вечеринки, ездить с коллегами на природу – на шашлыки и за грибами.

Нельзя сказать, что такой образ жизни ему нравился, он уставал больше, чем, скажем, в институте, всю ночь зубря какой-нибудь заумный предмет. Но сейчас он постигал науку «быть своим в доску». Мало-помалу у него стало получаться, он втянулся. Теперь он мог всю ночь прошататься по барам и дискотекам, а наутро с красными от недосыпа глазами явиться на работу. У него появились друзья-приятели, такие же молодые прожигатели жизни, полные энергии и амбиций.

Хуже дело обстояло с женщинами. Их было много, но среди них ни одной, которую хотелось бы взять за руку и повести к алтарю. На работе женский коллектив был представлен матронами «за тридцать», бестолковой секретаршей и девочками на побегушках, на которых он, Петров, и внимания не обращал.

Юра тщательно поддерживал имидж светского льва, был вежлив с дамами, услужлив и галантен, ухаживал за всеми, не давая при этом повода думать, что он способен на серьезные отношения с одной из них. Знакомясь в барах, он понимал, что все эти красотки – бабочки-однодневки, блестящие в свете кабацких фонарей. Рассматривать их днем при солнечном свете ему даже не приходило в голову. Это были знакомства на ночь, максимум две.