– Что вы тут делаете?

Пожилая женщина, лицо которой почти полностью скрывал пуховый платок, направилась к Кате.

– Кто вы и откуда?

– Я корреспондент газеты «Вести Приреченска».

Незнакомка смягчилась:

– Будете о нас писать?

– Наверное.

– Вот и хорошо, – она посмотрела по сторонам. – Вам, случайно, не попадался пожилой мужчина в черном полушубке?

Зорина сама не знала, как следующий вопрос сорвался с ее губ:

– А вы Надежда Терентьевна?

Женщина улыбнулась:

– Значит, попадался, паршивец. Надеюсь, он не опоздает на ужин. Видов разговаривал с вами?

Собеседницу можно было не бояться. Девушка кивнула:

– Он принял меня за сотрудника милиции.

Терентьевна посуровела:

– И все рассказал, старый дурень?

– Я и так почти в курсе этой истории.

В нескольких словах Катя поведала пожилой нянечке, что ей известно о Видове и произошедшем с дочерью Хомутова. Собеседница вздохнула:

– Может, оно и к лучшему. Пусть пресса поможет восстановить справедливость.

Зорина подняла брови:

– Вы о чем?

Нянечка тяжело опустилась на скамейку и сделала девушке знак рукой присесть рядом:

– Извели эту семью. На моих глазах. Под корень, – она тяжело вздохнула. – То есть, конечно, профессор остался. Да разве он жилец?

Катя подалась к ней:

– Кто извел? За что?

Терентьевна пожала плечами:

– Кто хотел этого там, – она махнула рукой на забор, – не скажу. А про наших кровопивцев знаю. Напиши о них, пусть все услышат, – женщина сделала паузу. – Этой шлюхе Ванде уже все равно, а вот Степушка наш ненаглядный, за должность уцепившийся, хотя самому давно на покой пора, пусть прогремит за свои злодеяния.

Зорина ахнула:

– Вы намекаете, что в этой истории замешаны Ванда Маевская и главврач?

Старушка усмехнулась:

– Они, родимые, полюбовнички. Понятия не имею, чем им семья Видовых не угодила.

– А еще кто желал Видовым зла?

Нянечка задумалась:

– Хомутов Игнат Вадимович – ну, оно и понятно. У меня тоже единственный сын. Посягни на него кто – я бы его убийцу своими руками в землю зарыла.

– Вот видите, – осторожно проговорила журналистка.

Женщина рассердилась:

– А что я должна видеть? Я про убийцу говорю, а не про первого попавшегося, который милиции подвернулся.

– А им какой резон невиновного мучить?

– Не знаю, – мозолистой ладонью Терентьевна провела рукой по лбу. – Кто их убедил? Как убедил? При чем тут Ванда с ее прохвостом?

– Видова навещали?

– И не раз, – нянечка кивнула. – Высокий такой мужик приходил.

– Не представлялся?

– Ну почему...

От радости у Кати защемило сердце.

– Карякин?

– Да.

– Огромное вам спасибо, – Катя встала со скамейки. Говорить с заместителем главного врача не было никакой необходимости. Девушке снова требовалось одиночество, чтобы поразмыслить над услышанным и сложить два и два. – Проводите меня? А то у вас и заблудиться недолго.

Терентьевна засуетилась:

– Провожу, провожу. Для хорошего человека ничего не жалко.

Через минуту Катя уже сидела в салоне своей машины и, включив зажигание, прогревала ее, решив поехать домой. Внезапно она похолодела и, открыв сумку, стала лихорадочно искать мобильник. Господи, как же она забыла? Надо срочно ехать к Хомутову и сообщить ему, что он в опасности. Обезумевший Карякин, начавший в последнее время уничтожать свидетелей, наверняка после убийства Костыри направился к старому приятелю.

– Вот черт!

Телефон, как всегда, подвел в нужную минуту, разрядившись полностью.

– Как же я позвоню академику и Константину?

Моля Бога, чтобы муж догадался, где искать беспокойную женушку, она рванула с места, трясясь от страха за Хомутова и раздумывая над словами Надежды Терентьевны. Карякин навещал Видова в психушке. Однако зачем ему понадобился Видов? Почему он дал задание своей подельнице Ванде при помощи ее любовника, главврача Степана Германовича, извести его? Может, это опять-таки связано с научными изысканиями, на которые преступник положил глаз? Да, скорее всего, так. Выругавшись еще раз, журналистка погрозила пальцем зазевавшемуся пешеходу, пытавшемуся пересечь дорогу в неположенном месте.

– Поймаем этого гада Карякина – и он выложит всю свою эпопею, – она со злостью крутанула руль. – В конце концов, я не профессионал. Пусть дело дальше раскручивают ребята.

Расстояние в несколько километров старенькие «Жигули» преодолели с результатом, достойным Шумахера. Резко затормозив у дома академика, Катя выскочила из автомобиля и помчалась к калитке. К ее ужасу, она оказалась незапертой.

– Игнат Вадимович!

Тишина, стоявшая в огромном заснеженном саду, напугала девушку. На негнущихся ногах она прошла к дому и дернула ручку двери. Та открылась, как по волшебству.

– Игнат Вадимович!

В гостиной горел свет, что немного подбодрило Катю. Возможно, хозяин вышел в погреб или поднялся на второй этаж.

– Вы меня слышите?

Зорина стала подниматься по лестнице, вздрагивая от скрипа ступенек.

– Вы здесь?

На втором этаже академика тоже не было. Журналистка зашла в кабинет.

– Где вы?

Настольная лампа освещала комнату тусклым желтым светом. На столе лежали исписанные листы. В большой фарфоровой кружке еще дымился чай. Катя похолодела:

– Здесь есть кто-нибудь?

Неужели Карякин опередил ее? Вполне возможно. Он мог отправиться сюда сразу после убийства Костыри. Она подошла к красивому книжному шкафу из орехового дерева и повернула ключ, открыв нижний ящик. Позже девушка не могла объяснить, почему ее рука потянулась к пожелтевшей папке. Машинально достав ее, журналистка развязала истлевшие тесемки. Титульный лист... Бросив на него беглый взгляд, она вдруг зажмурилась от ужаса и недоумения. Это была диссертация Александра Проскурякова. Держа папку, как бесценное сокровище, Катя опустилась на стоящий рядом стул. Внезапно вся казавшаяся запутанной история выстроилась перед ней в своем неприглядном виде и совсем иной, чем представлялась десять минут назад. Сунув работу под мышку, Зорина слетела со ступенек и бросилась к телефону, находящемуся в гостиной, намереваясь позвонить мужу.

– Не стоит!