чистую воду — быстро дал заднюю.

— А впрочем, валяйте, — поморщился я. — Что вы там предсказываете? Прошлое тоже видите? Тогда нагадайте нам имя убийцы вашего внука. И когда вы в последний раз его видели?

— На Диму гадать не могу, — уголки рта «колдуньи» опустились в «подкову». — Не получится. Нет его рядом. Я про вас могу рассказать. Так и быть, как органам — сеанс бесплатно. С остальных — такса червонец. На меньшее не размениваюсь. Энергии много уходит, чтобы сущее познать.

— Ого, — усмехнулся я. — И много у вас клиентов?

В СССР гадалок хватало. В основном этим промышляли цыганки на вокзалах, площадях и прочих рынках. Но были и те, которые принимали на дому. Начиная от деревенских ворожей, что обещали вернуть в семью непутёвого мужа-тракториста, который с дояркой Машкой закрутил и дома не ночевал, и заканчивая городскими предсказательницами, которые снадобья из паучьих лапок не предлагали, а наводили чары по фото или волосу, чувствуя клиентов, как тонкие психологи, играя на их вере в сверхъестественное, магию и на комплексах. Ведь известно, что непредсказуемость и хаотичность мира очень пугает. Но если умело преподнести некие ритуалы, при помощи которых можно на всё это якобы влиять, то тревога снизится. Вот и готов обыватель платить любые деньги за свое спокойствие — тоже поддельное в итоге.

Особой популярностью сейчас пользовались гадалки, что определяли пол будущего ребенка. Метод УЗИ пойдет в массы чуть позже, и ушлые сельские «Ванги» неплохо на этом спекулировали. Предсказывали за плату будущим мамашам мальчуковость плода. При этом вели некую тетрадь, где записывали свои предсказания. Приходит мамашка к такой провидице, отдает червонец, а в ответ получает заветное: «мальчик у вас будет». При этом гадалка делает в тетради соответствующую запись, где прописаны дата и время сеанса и данные клиентки. Вот только в книге она пишет «девочка». Позже, если рождается пацан, то все рады, и нахваливают провидицу. А если девочка, и родители приходят на разборки за своими бесчестно отобранными кровными, то им демонстрируется та самая запись в «магическом» журнале. Вот же, черным по белому написано, что девочка. Все правильно вам предсказала, а что мамашка глуховата, не так расслышала от того, что сильно сыночка хотела, то это уж, извините, люди добрые, ваша проблема.

— Клиентов хватает, — ответила старушка. — Объявлений в газету не даю, ОБС помогает.

— Какой ОБС? — удивилась Света.

— Одна бабка сказала... Ну, кто смелый? Может быть, ты, соколик? — гадалка уставилась на меня немигающим взглядом. — Только сразу предупреждаю. На правду не обижаться.

— А почему я должен обидеться?

Чем-то она меня страшно напрягала. Зачем мы тут перед ней лицедействуем, ведемся на ее шарлатанские штучки? Страшно хотелось уйти, а потом просто вызвать бабусю повесткой.

— Всякое бывает, — уклончиво пожала плечами «Ванга». — Но я сразу вижу, что лет тебе гораздо больше, чем ты выглядишь.

На секунду повисла тишина.

— Хорошо сохранился, — попробовал отшутиться я, а у самого в горле вмиг пересохло.

Глава 19

— Садись за стол, — кивнула гадалка на потемневший табурет, плетеный из каких-то сомнительных прутьев, срезанных, наверное, с куста волчьей ягоды.

Я переминался с ноги на ногу, а в руках демонстративно сжимал блокнот и ручку.

— Как-то не верю я во все эти предсказания, — ухмыльнулся я, а про себя подумал, что все-таки теперь немного начинаю верить.

Чудес, как известно, не бывает. Но тогда каким хреном меня закинуло в прошлое? Об этом я в последнее время стал забывать и воспринимал уже как данность. Просто жил вторую жизнь.

Но ведь...

— Или боишься чего? — прищурилась на один глаз старушка.

Я уловил на себе недоумевающий взгляд Светы, она будто молчаливо вопрошала, почему я отказываюсь, ведь ясно, что контакт с гадалкой проще наладить будет именно так. Если дать понять, что согласились играть по ее правилам — да ещё и с энтузиазмом бы.

Я нехотя сел за стол. Хрен с ним, посмотрим, может, бабка и впрямь ясновидящая, и тогда ее можно будет использовать для поиска Холодильщика. Хотя советский милиционер так явно думать не должен. Но чем черт не шутит?

Ведунья, наконец, расположилась напротив и протянула через круглую столешницу мне высохшие скрюченные руки.

Я поморщился.

— Ну что застыл? Бери за руки, — приказала она.

Я осторожно сжал ее пальцы, но та перехватилась повыше и вцепилась в мои ладони, как коршун в цыпленка.

Я вдруг почувствовал неприятное тепло. Оно разлилось от кончиков пальцев по всему телу. Это еще что такое? Да ну на фиг, не может быть! Это просто кажется. Мне внушили, что-то должно произойти, и настроили на нужный лад. Как в том психологическом эксперименте с раскаленной монетой, которую нагрели автогеном на глазах у добровольца и приложили к его спине. Тот закричал от боли, хотя приложили-то ему другую, обычную монету комнатной температуры. Но одного не пойму, как на такое повелся я? Ведь всегда слыл человеком, который практически не поддается внушению.

Бабуля тем временем закатила глаза, смотрела вникуда белками. Что-то неразборчиво бормотала. Готов поклясться — изъяснялась далеко не на русском. Да и вообще языка такого я не припомню. Что-то гортанное и грудное слетало с ее кривых губ.

Глаза тоже захотелось закрыть, но я держался.

Тепло вдруг сменилось на озноб. Я почувствовал, как волоски на моей коже приподнялись, как шерсть оборотня. Перед глазами грязно-серая пелена. Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Блин, это что, такой мощный гипноз, мать его?

Тряси головой, не тряси, а голос бабки теперь я слышал будто сквозь сон. Врешь. Не возьмешь! Никому не дозволено гипнотизировать майора Нагорного. Это я что, вслух сказал? Отчетливо услышал свою последнюю фразу, будто проговорил во всеуслышание. Так, надо заканчивать этот цирк. Я выдернул руки, но оказалось, что меня никто давно уже не держит.

В голове вмиг прояснилось. Надо мной нависла карга:

— Очнулся?

— Я всегда был в себе, — попробовал я поспорить.

— Ты двадцать минут как в трансе сидел, — обеспокоенно проговорила Света.

Быть такого не может! Я глянул на часы. Вот блин, точно отключился. Как так?

— Все нормально, — успокоила гадалка Свету. — Его нельзя было трогать, он сам должен был выйти оттуда.

— Как все прошло? — я попытался натянуть дежурную улыбку. — Как там моя линия жизни,