— Но зачем? Каков мотив?

— Например, из мести, — вставила веское слово Света. — И убийца, соответственно, тоже кто-то из бывших одноклассников.

— Нужно, выходит, выяснить, насколько близка была вся эта троица в начале шестидесятых, когда в школе училась, — кивнул следователь, перебирая бумажки на столе, будто что-то там искал.

— Согласна, — Света бросила на меня мимолетный взгляд, я ей незаметно улыбнулся. — Смею предположить, что они были друзьями. Ну, или местными хулиганами, которые, например, терроризировали школу и нажили себе смертельного врага.

— Месть корнями из детства? — Горохов недоверчиво посмотрел на Психологиню.

— Согласно новой психологической теории девяносто процентов наших душевных проблем берут начало из травмирующих факторов прошлого, которые произошли на стадии становления личности.

Я молчаливо поддакнул. В мое время — это уже бесспорный факт, но палка оказалась о двух концах. Современное поколение подростков научится использовать такую общепринятую установку в оправдание своих неблаговидных поступков. Если что-то не получается, виноваты всегда родители: в свое время недолюбили, не позаботились, не прислушались. А мы-то — мы лишь жертвы обстоятельств. Ведь родители должны были обеспечить нам идеальные условия жизни, потому что «я не просил меня рожать». И «я мог бы большего добиться в жизни, если бы не ошибки моих родителей».

— Получается, что один из одноклассников, допустим, которого они били и унижали, спустя время решил отыграться на их детях? — Горохов ослабил узел галстука.

На его холеном, выбритом до зеркального блеска лице внезапно засияла улыбка. Наверное, еще никто так не радовался, думая о школьном буллинге.

— Так! Андрей Григорьевич, срочно выдерни сюда этих папаш. То есть, Тетеркина и Ложкина, Кочкин-то уже на том свете. Нужно обстоятельно с ними побеседовать.

— Я уже проверил. Ложкин сейчас в командировке, на северах золото моет, а вот к Тетеркину я наведаюсь. Сюда его тащить, наверное, не буду. Разговора «по душам» тогда не получится, поговорю с ним на его территории, так сказать.

— Это правильно, — кивнул Горохов. — Если по душам, тогда Светлану Валерьевну с собой возьми. Для надежности.

Я хотел было возразить, что, мол, один справлюсь (после вчерашнего еще в себя не пришел, нужно было собраться с мыслями и все обдумать, а когда Света рядом — думать не очень получается, да и не хочется), но Психологиня уже вспорхнула со своего места и потянулась за плащом и сумочкой.

* * *

Гражданина Тетеркина нашли на работе, в телеателье в местном Доме быта.

Зашли в неказистую комнату на третьем этаже (лифта нет, кто такой умный придумал разместить телемастерскую так высоко?), заставленную телеками всех мастей и размеров с выпуклыми экранами. Были здесь и допотопные черно-белые «Рассветы», «Восходы» и прочие «Рекорды», и уже полновесные цветные приборы типа «Радуги» и «Витязя».

Некоторые телевизоры явно уже умирали, высыпав на самодельно-сколоченные полки свою ламповую требуху. Их, «неизлечимо больных», скорее всего, уже пустили на запчасти и ремонтировать не собирались.

Пахло дымком, канифолью и благоговением перед хозяином помещения. Ведь сдать в ремонт любимый телек в это время приравнивалось к некоему ритуалу с подношениями. Молить бога-телемастера, чтобы тот снизошел и взялся за ремонт самой ценной для советской семьи вещи (не только по стоимости, но и по значимости) как можно быстрее, а не через месяц или два, когда подойдет пресловутая бесконечная очередь. Ведь всем известно, что занятость таких людей выше, чем у членов Политбюро. Но многие готовы были и месяцами ждать. Лишь бы телевизор наладили, ведь за новый платить 700 рэ не каждый себе позволить может, а ломались некоторые приборы раз в полгода, стабильно и традиционный удар сверху кулаком по корпусу не всегда помогал.

— Криво держишь, — бурчал мужик в клетчатой рубахе с закатанными рукавами, утонув с головой в одном из разобранных телеков.

Рядом с ним переминался доцентского вида мужичок с подстреленными усишками и, как полагается интеллигенту, непременно в шляпе. Он держал в руках маленькое зеркало, которое направлял на внутренности телевизора. Замер сусликом, только щеки раздувал и пыхтел, изредка поворачивая зеркальце под нужный ракурс.

— Да не так, — ворчал на него телемастер. — Поверни еще. Вот... Не тряси ты так. Шибче держи, каши мало ел, что ли?

— Позвольте, — возмутился «доцент». — Я, собственно, не обязан вам помогать. Вообще-то, это ваша работа — чинить мой телевизор. Я за это деньги плачу.

— Ну, ты ведь все равно рядом стоишь и в затылок мне дышишь. Так хотя бы быстрее твой ящик соберу. Вдвоем сподручнее.

— Мне пора, — интеллигент не выдержал наглой эксплуатации и отложил зеркало, демонстративно взглянул на наручные часы. — Ой, у меня семинар скоро начнется. Совсем забыл, мне пора. До свидания. Когда можно будет забрать телевизор?

— Через недельку приходи, — с хитрым прищуром бросил Тетеркин.

— Как через неделю? Вы же уже начали работать.

— Ну, так ты же помогать не хочешь, — Тетеркин выпрямился и развел мозолистыми, как у кузнеца, руками.

— Хорошо, тогда я буду звонить вам каждый день, — скривился интеллигент и, проскочив мимо нас, скрылся в коридоре Дома быта.

Тетеркин, только нас заметил, уставился с некоторым барским пренебрежением и выдал обкатанную фразу:

— На дом не выезжаю, заказов много. Сюда несите. Но очередь — месяц. Еще наверняка детали надо будет подождать, когда разберу.

Я изучающе смотрел на него. Он, не получив ответа, вопросительно моргал, видно, ожидая, что мы будем умолять его взять в работу наше чадо в первую очередь, и тогда Тетеркин сможет с «чистой» совестью советского телемастера запросить с нас дополнительную таксу, естественно, в качестве исключения и мимо кассы, чтобы, так уж и быть, снизойти и помочь.

При зарплате в сто восемьдесят рублей советские телемастера умудрялись в день срубать еще по полтиннику. Жили себе не тужили, непременно имели автомобиль, югославскую стенку и регулярные поездки в Ялту.

Но я магически сверкнул красной обложкой удостоверения:

— Милиция. Разговор есть, гражданин Тетеркин.

Тот побледнел и встал со стула, «натруженные» руки опустились безвольными плетьми.

— В чем дело, товарищи? — залебезил он, пытаясь растянуть губы в улыбке. — Как уважаемым людям, я вам без очереди могу организовать починку. Какая у вас модель?

— Да не ссы, мы не из ОБХСС, — сразу расставил я точки над «Ё». — Но мы тоже за справедливость, если что. Ты зачем клиента себе помогать заставил?

—