самой могущественной страной еще долгое время, и это обусловливает нашу заинтересованность в поддержании определенного международного порядка. Если говорить более конкретно, то существует простая причина, по которой американцы имеют национальные интересы за пределами наших границ. События, происходящие там, могут навредить нам, и мы хотим влиять на правительства и организации дальнего зарубежья по целому ряду вопросов, таких как распространение оружия массового поражения, терроризм, наркотики, торговля, ресурсы, экологический ущерб. После «холодной войны» мы игнорировали Афганистан, но обнаружили, что даже в бедной, удаленной стране могут скрываться силы, способные нанести нам ущерб.

В значительной степени международный порядок является общественным благом — тем, что каждый может потреблять без ущерба для других. Небольшая страна может получать выгоды от мира в своем регионе, свободы морей, подавления терроризма, открытой торговли, борьбы с инфекционными заболеваниями или стабильности на финансовых рынках в то же время, что и Соединенные Штаты, без уменьшения выгод для США или других стран. Конечно, чистые общественные блага встречаются редко. И иногда то, что хорошо в наших глазах, может выглядеть плохо в глазах других. Слишком узкая апелляция к общественным благам может превратиться в идеологию самообслуживания сильных мира сего. Но эти предостережения — напоминание о необходимости советоваться с другими, а не повод отказываться от важного стратегического принципа, который помогает нам определить приоритеты и согласовать наши национальные интересы с более широкой глобальной перспективой.

Если крупнейший бенефициар общественного блага (например, США) не возьмет на себя инициативу по выделению непропорционально больших ресурсов для его обеспечения, то более мелкие бенефициары вряд ли смогут его произвести из-за трудностей организации коллективных действий при большом количестве участников. Хотя такая ответственность крупнейших часто позволяет другим стать «бесплатными наездниками», альтернатива заключается в том, что коллективный автобус вообще не движется. (И наша компенсация заключается в том, что самые крупные, как правило, лучше контролируют руль).

Это придает иной смысл часто повторяемой фразе бывшего госсекретаря Мадлен Олбрайт о том, что США — «незаменимая нация». Мы не получаем бесплатного проезда. Чтобы играть ведущую роль в производстве общественных благ, Соединенным Штатам придется инвестировать как в ресурсы «жесткой силы», так и в ресурсы «мягкой силы» — подавать хороший пример.

Последнее потребует большей сдержанности со стороны Конгресса, а также наведения порядка в экономике, экологии, криминальной юстиции и т. д. Остальному миру нравится, когда Соединенные Штаты подают пример, но когда «видно, что Америка, как в случае с нормами выбросов, ставит узкие внутренние интересы выше глобальных потребностей, повторный взгляд может легко превратиться в разочарование и презрение».

Усиление «жесткой силы» потребует вложения ресурсов в невоенные аспекты внешней политики, включая улучшение разведки, на что американцы в последнее время не хотят идти. В то время как Конгресс готов тратить 16 % национального бюджета на оборону, доля средств, выделяемых на международные дела, сократилась с 4 % в 1960-х годах до всего лишь 1 % в настоящее время. Наша военная мощь важна, но она не в шестнадцать раз важнее нашей дипломатии. В штате самого маленького регионального военного командования работает более тысячи человек, что намного больше, чем в штате Государственного департамента, Министерства торговли, Министерства финансов и Министерства сельского хозяйства США. Военные по праву играют роль в нашей дипломатии, но мы инвестируем в нашу «жесткую силу» в слишком милитаризованных терминах.

Как заявил в Конгрессе госсекретарь Колин Пауэлл, для того чтобы донести до людей наши идеи, нам необходимо направить больше ресурсов в Государственный департамент, включая его информационные службы и Агентство по международному развитию (AID). В двухпартийном докладе о положении Госдепартамента недавно прозвучало предупреждение, что «если «нисходящая спираль» не будет обращена вспять, то перспектива использования военной силы для защиты национальных интересов США возрастет, поскольку Вашингтон будет менее способен избегать, регулировать или разрешать кризисы путем использования методов государственного управления». Более того, упразднение Информационного агентства США (которое занималось продвижением взглядов американского правительства за рубежом) как отдельной структуры и его поглощение Госдепартаментом снизило эффективность одного из важных инструментов «мягкой силы» нашего правительства. Трудно быть сверхдержавой по дешевке — или только с помощью военных средств.

Помимо более совершенных средств, нам необходима стратегия их использования. Наша гранд-стратегия должна в первую очередь обеспечить наше выживание, а затем сфокусироваться на предоставлении глобальных общественных благ. От такой стратегии мы выигрываем вдвойне: и от самих общественных благ, и от того, как они легитимны.

Это означает, что мы должны уделять первостепенное внимание тем аспектам международной системы, которые при отсутствии должного внимания могут оказать глубокое воздействие на базовый международный порядок, а значит, и на жизнь большого числа американцев и других людей. Соединенные Штаты могут извлечь урок из опыта Великобритании в XIX веке, когда она также была доминирующей державой. Три общественных блага, о которых заботилась Великобритания, — это (1) поддержание баланса сил между ведущими государствами Европы, (2) развитие открытой международной экономической системы и (3) поддержание открытых международных сообществ, таких как свобода морей и борьба с пиратством.

Все эти три пункта относительно хорошо применимы к современной американской ситуации. Сохранение региональных балансов сил и ослабление местных стимулов к применению силы для изменения границ является общественным благом для многих (но не для всех) стран. Соединенные Штаты помогают «формировать среду» (по выражению четырехгодичного оборонного обзора Пентагона) в различных регионах, и именно поэтому даже в обычное время мы держим около ста тысяч военнослужащих на передовых позициях в Европе, столько же в Азии и около двадцати тысяч в районе Персидского залива. Роль США как стабилизатора и гаранта от агрессии со стороны претендующих гегемонов в ключевых регионах — это вопрос «голубой фишки». Мы не должны отказываться от этих регионов, как некоторые недавно предлагали, хотя наше присутствие в Персидском заливе можно было бы обставить более деликатно.

Продвижение открытой международной экономической системы полезно для американского экономического роста, а также для других стран. Как мы видели в главе 3, открытость мировых рынков является необходимым (хотя и не достаточным) условием для борьбы с бедностью в бедных странах, даже если это выгодно Соединенным Штатам. Кроме того, в долгосрочной перспективе экономический рост с большей вероятностью будет способствовать формированию стабильных демократических обществ со средним классом в других странах, хотя временная шкала может быть довольно продолжительной. Чтобы сохранить открытость системы, США должны противостоять протекционизму внутри страны и поддерживать такие международные экологические институты, как Всемирная торговая организация, Межнациональный валютный фонд и Организация экономического сотрудничества и развития, которые создают систему правил для мировой экономики.

Соединенные Штаты, как и Великобритания XIX века, заинтересованы в том, чтобы международное достояние, например Мировой океан, было открыто