— Я вам не нравлюсь, лорд Эвераш? — вопросила она с поистине королевским величием. — Боюсь, это взаимно, вы тоже не вызвали во мне мгновенной симпатии. Но дочь мою попрошу не трогать. Мы к вам в родственники не навязываемся.

— Уже… — пробормотал Дивен и скривился так, словно собирался улыбнуться, но в последний момент передумал. — Я…

— На самом деле, он восхищен, — грохнул на всю столовую Ранглот, бесцеремонно перебивая своего неприветливого отпрыска. — Но умело это скрывает.

Прадед наклонился над столом, откровенно изучая маму. Удивительно, но она не смутилась, ответила ему таким же прямым, острым взглядом. И Ранглоту, судя по одобрительному смешку, это понравилось.

— Гордая, умная, дерзкая, яркая, подстать пламени, что пылает внутри. Щедро одаренный Сахтаром маг-стихийник. Мать будущей Хозяйки. И просто красивая женщина, — заключил он удовлетворенно. — Не то, что снулая рыбина Беласта, которая только и умела, что ныть и жаловаться. Как ты можешь не нравиться, девочка? Поверь, мы оба от тебя в полном восторге. Но мой сын не умеет признавать ошибки, так что извинений вы от него не дождетесь. Ден скорее умрет, чем согласится, что не прав. В этом, увы, его слабость.

— Отец… — возмущенно начал Дивен.

— Помолчи, — даже не повернувшись в его сторону, отрезал Ранглот. И такая несокрушимая сила прозвучала в его голосе, что ослушаться было совершенно невозможно.

Пусть он уже не считался Хозяином, но старшим Эверашем все еще оставался.

— А вы? — прищурилась мама, по-прежнему не отводя глаз от прадеда.

— Я умею, — совершенно серьезно отозвался тот. — И признавать, и извиняться, и открыто говорить о своих промахах. Когда нужно. Если тебе… — он покосился на меня. — Вам обеим нужны мои извинения, я готов их принести. Но, поверь, девочка, в ситуации, что тогда сложилась, наши действия были вынуждены и необходимы. Если бы мы не отняли у Неда призрачную надежду, за которую он, несмотря ни на что, продолжал цепляться, он сгорел бы в тщетных, бесполезных поисках. И погубил бы фамильяров. Кронерд прекрасно осознает это, но до сих пор не хочет принять. Не простил и не желает с нами общаться. Но ты, как умная женщина, надеюсь, поймешь, что дальнейшее противостояние никому не нужно.

— Вы назвались чужим именем, — вмешался Дивен. В отличие от прадеда, он держал дистанцию и не собирался переходить с мамой на «ты». — Мы наводили справки о той женщине через наших людей в Варрии. Агенты подтвердили, что она замужем, счастлива, преданно любит мужа и детей. А Кронерд никак не успокаивался. Мы сделали все, чтобы он жил дальше и продолжил династию, пусть даже считая нас виноватыми. Кто же знал… Если бы вы с самого начала не скрыли от него, как вас зовут, все повернулось бы иначе.

— Вы не имели права решать за меня, — вскинулся Кронерд.

— Мы твои ближайшие родственники, — не дрогнул Дивен. — Кто, если не мы?

Два взгляда схлестнулись в непримиримом поединке, и в комнате сгустилось почти осязаемое напряжение. Только что искры не летели.

Отец, дед, прадед… Похоже, все трое — те еще упрямцы, только Ранглот хитрее и гибче.

— В этой истории все так или иначе совершали ошибки, — вмешалась я в разговор старших родственников, пока все не успело зайти слишком далеко.

— Кроме тебя, разумеется, — склонил голову на бок прадед.

— О, у меня их тоже предостаточно… Своих. — Я рассмеялась и повысили голос, привлекая внимание спорщиков. — Предлагаю хотя бы на время отложить взаимные разногласия, претензии и попробовать стать семьей. Сейчас это особенно необходимо.

— Я чего-то не знаю? — мгновенно напрягся Ранглот, разворачиваясь к внуку.

Тот нехотя кивнул.

— И когда ты собирался рассказать нам об этом, — продолжал допрос прадед.

— Если бы ты чаще бывал в совете, сам давно бы все узнал, — не остался в долгу Кронерд.

— Опять дорогие соплеменники воду мутят? — грохнул ладонью по столу Эвераш-старший. — Мда… Зря я перестал туда ходить. Ну, ничего, эту свою оплошность я быстро исправлю. Так… — Он резко встал. — Вижу, все позавтракали, поэтому предлагаю спуститься в лабораторию. Там и поговорим, время до ритуала еще есть. Похоже, кто-то слишком рано списал нас со счетов, а, может, понадеялся на давнюю семейную распрю. Ну, ничего, его ждет «приятная» неожиданность. Эвераши, несмотря на все внутренние разногласия, друг друга в беде никогда не бросают. Верно я говорю?

Он взглянул на Дивена, тот, сжав кулаки, молча склонил голову, а я не сдержала широкой улыбки. Кажется, моя семья только что пополнилась, увеличившись еще на двух человек.

И вот вопрос: а бабушки-то у нас есть?

Оставшееся до ритуала время пролетело быстро, а, главное, совершенно незаметно. Я так увлеклась, разглядывая новых родственников, слушая, как они уточняют детали, обсуждают возможных сторонников и противников, намечают дальнейшие планы — по большей части, мне пока не очень понятные, что не заметила, как прошел час. Пока Ранглот, вальяжно расположившийся в глубоком кресле, вдруг не вскинул голову, словно к чему-то прислушиваясь, и не сказал, коротко и веско:

— Пора.

А затем добавил после короткой паузы:

— Потом договорим.

Сидевшая возле меня мама поднялась и, сдержанно попрощавшись, направилась к выходу. Она не была связана с Эверашами ни кровью, ни брачными узами, и вступать в круг предков не имела права. Отец двинулся следом, провожая ее до двери. Дивен молча проследил за ними тяжелым взглядом и поджал губы.

В течение всей беседы дед с мамой не перемолвились ни словом, подчеркнуто не замечая друг друга. Их взаимная неприязнь, проявившаяся за завтраком, никуда не делась, просто затаилась до поры до времени.

— Все никак не можешь смириться, Ден? — негромко фыркнул прадед. — Зря. Нед уже сделал выбор и на этот раз ни за что не отступится. Ему не двадцать лет, а ты уже не его наставник, так что согнуть сына тебе не удастся. Он твердо знает, чего хочет, и идет к своей цели. Посмотри.

Ранглот кивнул на стоявшую у порога парочку. Отец держал маму за руку и что-то говорил, наклонившись к самому уху — то ли объяснял, то ли обещал, то ли утешал, а она слушала, кивала и не торопилась вынимать пальцы из мужской ладони.

— Он уже все для себя решил, — продолжил прадед. — И чем скорее ты осознаешь это и образумишься, тем лучше.

— Для кого лучше? — сердито вскинулся Дивен.

— В первую очередь, для тебя самого, упрямец. Сейчас у нас наконец-то появился шанс помириться, но, боюсь, последний. Будешь упорствовать, так и останешься один. Навсегда лишишься не только сына, но и единственной внучки.

— Я не собираюсь извиняться.

— Все уже поняли, — в тоне прадеда скользнуло еле заметное ехидство. — И все-таки принять Гестину тебе придется. Поэтому перестать злить сына, смотреть на его женщину волком и постарайся наладить с ней отношения.