«Точно, как я и думал: гостеприимный городишко!»

Рене обнажил скрамасакс, пришпорил коня и ринулся вперёд. Он заметил двух горцев в тёмных плащах, вооружённых басселардами[95]. Один из них приставил басселард к груди молодого кабальеро, второй же – обшаривал седельную сумку, прикреплённую к его лошади.

– Прочь, поганые бродяги! – воскликнул Рене.

От неожиданного появления всадника разбойники растерялись. Но тот, что шарил в седельной сумке, сказал, выставив вперёд басселард:

– Ещё один благородный дон! Пожива будет на славу! Иди же сюда идальго, я проткну тебя как куропатку!

Рене прекрасно видел – перед ним матёрые бандиты, он немало слышал о жестокости горцев и вовсе не желал проверять её на деле. Поэтому извлёк из напоясных кармашков два метательных ножа и…

Бандит, приставивший басселард к груди кабальеро, захрипел – нож угодил ему прямо в спину. Его подельник, видя такой оборот дела, бросился на Рене, но…кинжал настиг и его.

Рене спешился, спокойно, не теряя самообладания, вынул из убитых бандитов своё верное оружие, обтёр с клинков кровь о плащ одного из них, и обратился к кабальеро:

– Сударь, вы предпочитаете путешествовать в одиночку? – кабальеро, не скрывая удивления и восхищения, смотрел на своего спасителя. Рене повторил вопрос: – Кабальеро, вы один?

Наконец юноша пришёл в себя:

– Да… я…хотел попросить ночлега в этом городе…

– Пожалуй, не стоит. Здесь живут не гостеприимные люди. Как вы считаете?

Кабальеро кивнул.

– Это вы верно подметили. Простите мою растерянность: с кем имею честь говорить? – и кому я обязан жизнью?

– Я – барон Рене ди Калаорра де Бланшефор, следую из Таррагоны и Мадрид. Хотел сократить путь, пройдя через Иберы, но сами видите… Предлагаю вам объединить наши усилия, отъёхать подальше в горы и расположиться на ночлег. Уже темнеет, нам следует поторопиться. Не дай Бог, у этих молодцов есть подельники в городе. Тогда нам придётся не сладко… Да, а ваше имя, мой юный друг?

– Я – кабальеро Алонсо ди Корса. Мой отец умер и я, как шестой сын, ничего не получил в наследство. Следую из Тортоса с Мадрид, в надежде найти себе службу при дворе какого-нибудь знатного вельможи.

– Похвально. Тогда кабальеро – нам по пути!

* * *

Путешественники въехали в Мадрид ранним апрельским утором через ворота Гвадалахары. Небо было чистым, солнце светило, распространяя приятное живительное тепло; барон и кабальеро пребывали в прекрасном расположении духа. Они заплатили пошлину за въезд и для начала решили изучить город.

Они то плутали по узким улочкам, то перед ними открывались просторные площади с церквями и храмами, пока не достигли улицы Кармен[96]. Рене сразу же понял, что Кармен – пристанище мадридских проституток.

Не успели они преодолеть улицу хотя бы наполовину, как из очередного заведения, видимо завидев благородных донов, появилось несколько женщин. Все они были ярко накрашены и одеты в красные атласные наряды. Служительницы любви наперебой предлагали себя мужчинам. Рене, как человек опытный в подобных делах, – в Барселоне и Таррагоне подобных кварталов было предостаточно – спешился. Алонсо же несколько растерялся.

Рене обнял двух прелестниц что помоложе, одной из них едва ли исполнилось шестнадцать, и быстро договорился о цене.

Алонсо также спешился, но замялся около лошади, не зная как себя вести в подобных случаях.

Рене понял: его друг в силу своей молодости и бедности не успел ещё вкусить сладчайших плодов любви. Поэтому он прильнул к нежному ушку одной из девиц, нашёптывая нечто…

Та рассмеялась и, поигрывая веером, направилась прямо к Алонсо.

– О, благородный кабальеро! – воскликнула девушка. – Как ты красив и статен! – Алонсо покраснел: ни одна девушка не говорила ему подобных слов. – Ты, верно, устал с дороги, проделав утомительное путешествие?

– Да… – едва ли вымолвил Алонсо, задыхаясь от волнения.

– Тебе надо отдохнуть, выпить вина, подкрепиться жареным мясом…

– Но… у меня нет денег… – признался кабальеро, на протяжении всего пути Рене оплачивал все его расходы.

– Не беда. Господин ди Калаорра обещал оплатить за двоих. Идёмте!

Девушка взяла Алонсо за руку, юноша буквально разомлел от её прикосновения. Яркие накрашенные губы прелестницы манили его, её стройный стан был таким соблазнительным… И кабальеро подчинился, не в силах устоять соблазну.

* * *

На следующий день Рене снял комнату на улице Ареналь прямо напротив церкви Санта-Хинес. Хозяйка, почтенная пожилая женщина, брала за проживание недорого: десять песо в неделю. Расположившись в своем новом жилище, Рене и Алонсо, – можно сказать, кабальеро поступил к барону на службу, которому компаньон был просто необходим – отправились в город с целью скоротать время, а к вечеру посетить гостеприимную улицу Кармен, где у них появились определённые симпатии.

Обычно в полдень на площади Крус-Верде[97]совершалась казнь или правосудие: в центре площади расстилали два зелёных полотна крест накрест; к столбу, стоящему в центре полотен привязали обвиняемого. На сей раз – это была молодая женщина.

Благородные синьоры остановили лошадей и прислушались. Инквизитор зачитывал приговор: несчастную обвиняли в воровстве. Женщина кричала, пытаясь объяснить: она украла всего лишь хлеба, ибо её дети, умирали от голода. Инквизитор был не приклонен, приговор суров: десять ударов плетьми прилюдно на площади и тюрьма…

Сердце Рене сжалось, он сочувствовал женщине, да и чутьё подсказывало ему, что она говорит правду. Он спешился, приказав Алонсо оставаться на месте, и продираясь сквозь толпу любопытных, пришедших поглазеть на чужое несчастье, направился прямо к инквизитору.

Два городских стражника преградили ему дорогу. Рене вынул из кошелька несколько серебряных песо и протянул им: путь был свободен.

– Святой отец! – обратился он к инквизитору. Тот встрепенулся.

– Кто вы такой, сударь?

– Я – барон ди Калаорра, святой отец. Насколько я понимаю: обвиняемая украла хлеб, чтобы накормить детей…

– Да. Но всякое преступление должно быть наказано, ибо нарушается заповедь божья – не укради.

– Конечно, каждому воздаться по заслугам. Но что станет с её детьми?

Инквизитор задумался.

– Не знаю, возможно, они окажутся на улице…

– Неужели нельзя уладить это недоразумение? – вкрадчиво поинтересовался барон.