— Не понял, ты отказываешься?

— Нет, я только говорю, что если вы продолжите свой путь, то поговорить нам уже точно не удастся. — Лава усмехнулся, поймав вспыхнувшую в глазах Василия тревожную искру. — Перевал занят войсками султана, а по своему опыту могу с уверенностью сказать, что в плену у иберийцев мы с вами будем сидеть в разных ямах.

После наступившей тишины первым сорвался на крик Василий.

— Что за чушь! О чем ты говоришь, варвар⁈ — По лицу наследника прокатилась волна замешанной на страхе злости. — Какие иберийцы⁈

Смысл слов венда еще только-только доходил до Василия и Зои, а Варсаний уже успел восхититься изяществом комбинации врага. «Вот значит за что Хозрой расплатился своей дочерью. Недурно, недурно! Странно только, что Муслим полез в опасную для себя авантюру, так и не получив обещанного приза. Или сотник чего-то недоговаривает».

Оторвавшись от своих мыслей, Сцинарион обвел взглядом побелевшие лица августы и Василия.

— Думаю, не стоит сомневаться в словах сотника. Он опытный разведчик и знает, о чем говорит. — Теперь его взгляд сконцентрировался только на Зое. — Раз путь к бегству отрезан, то надо что-то решать.

Вместо ответа, та вспыхнув нервным румянцем, резко ткнула пятками в бока лошади.

— К демонам все! У нас нет пути назад. — Она обернулась к брату. — Что ты стоишь, поехали! У нас с тобой больше шансов выжить в плену у султана, чем в братских объятиях нашего родственничка.

Василий испуганно посмотрел на сестру, потом на Варсания.

— А ты? — Он неуверенно схватился за поводья, глядя на обмякшего в седле Сцинариона. — Ты что, не поедешь⁈

Великий логофет, действительно, в этот момент выглядел так, будто постарел лет на десять. Последнее время его преследовал провал за провалом, и это давило на него тяжким грузом. Он словно почувствовал, что сейчас наступил момент истины, и еще одно неверное решение будет для него последним. Ко всем прочим сомнениям давило еще одно — плен означал полный и окончательный выход из игры, а для такого человека как Варсаний, это по сути было равносильно смерти.

Мысли жгли мозг Великого логофета как раскаленное железо, но он все еще пытался рассуждать здраво: «Султан, конечно, обрадуется и примет нас с распростертыми объятиями. Еще бы такой куш сам приплыл в руки! Но я потеряю все! Как только сдамся врагу, мое имя тут же исчезнет с политической сцены империи, и даже если я когда-нибудь выберусь оттуда, это уже ничего не изменит. Я не смогу помочь Феодоре, я не смогу помочь даже самому себе, а буду доживать последние дни дряхлым, никому не нужным стариком. Хотя, вряд ли мне позволят даже это. — Варсаний встряхнул головой. — Нет, уж лучше рискнуть сейчас, может быть, Иоанн и не отправит меня на плаху. Он, конечно, сильно изменился, но все-таки до легендарной кровожадности своего дяди еще не дорос».

Решив, Варсаний выпрямился в седле и посмотрел в перепуганные глаза Василия.

— Вы езжайте, а я, пожалуй, останусь.

— Как⁈ — Лицо Василия скривилось от переполняемых эмоций. — Ты нас бросаешь⁈

Зоя тоже придержала кобылу.

— Ты понимаешь, Варсаний, что в этот момент ты выбираешь не ту сторону.

Изобразив самое открытое простодушие, Великий логофет вновь приложил ладони к груди.

— Моя госпожа, поверьте, это не так. Я по-прежнему ваш самый преданный слуга, только здесь от меня вам будет больше пользы, чем в плену. Да и честно говоря, у меня с султаном слишком давние счеты, что не хочется доставлять ему такое удовольствие.

Варсаний еще не успел договорить, как прерывая его, от строя преторианцев донесся наполненный надрывом вопль.

— Погоня!

Взоры всех присутствующих устремились к краю лощины. Там маленькими черными точками замелькала линия приближающихся всадников. Дальнейшее промедление становилось опасным, и Зоя махнула рукой.

— Ариан с тобой, Варсаний! Твой выбор! Надеюсь, милейший родственничек отправит тебя на плаху. Она давно по тебе плачет!

Хлестнув лошадь, августа пустила ее в галоп, и Василий, наградив бывшего логофета презрительным взглядом, устремился за сестрой. Через мгновение, подняв облако пыли, вслед за ними промчались преторианцы.

Закашлявшись, Варсаний протер глаза и пристально посмотрел на венда.

— Я попрошу тебя, сотник, оказать мне последнюю услугу.

Лава напрягся, но все-таки утвердительно кивнул, и Варсаний иронично усмехнулся.

— Я знал, что ты не откажешь. Но не пугайся, я не прошу многого, просто арестуй меня и все.

На лице венда появилось удивление, и Варсаний повторил уже серьезно.

— Да, да, ты не ослышался, я хочу, чтобы твои люди взяли меня и мою свиту под стражу. — В глазах уже бывшего логофета появилась прежняя жесткость. — Во всяком случае, ты хотя бы довезешь меня до лагеря живым, а вот, что такой же приказ получили те всадники, что преследуют нас, я не уверен.

Теперь пришел черед понимающе усмехнуться Лаве: — «Старый лис не собирается так просто идти на дно, а готов барахтаться до самого конца».

Глава 19

Весна 122 года от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию.

Город Ур.

Поднявшееся над крышами домов солнце уже набрало силу, заставив вышедшего на балкон Навруса, прищуриться. Прикрыв лицо пухлой ладошкой, он окинул взглядом мощные стены цитадели и, поморщившись, развернулся обратно. К этому времени у него уже не осталось сомнений, этот рубеж с ходу не преодолеть, и надо думать, что сказать Иоанну.

Думать Фесалиец предпочитал в комфорте, поэтому с наслаждением плюхнулся на мягкий диван и вытянул ноги. Прикрыв глаза, он попытался сосредоточиться, но кроме мыслей о том, что дом, который он выбрал для своей ставки, действительно, замечательный, ничего путного не приходило.

Это был дом главы городского совета Сола Абани, самый большой и самый богатый из всех выходящих на центральную площадь Ура. Еще совсем недавно у Навруса даже мыслей не возникло бы сделать нечто подобное. Самое лучшее — императору, таков был закон Константина, и даже сомнение каралось как измена.

«Но ведь Константин мертв, — решил большой любитель роскоши и неги, Наврус, — а Иоанну все это ни к чему. Он привык к суровым условиям севера и все такое. Ему вполне подойдет любой другой дом, а мне нужны соответствующие условия для вдохновения».

Вошедший старый слуга, Никос Бенарий, словно услышал мысли своего хозяина и не преминул сообщить все, что он об этом думает.

— Говорят, когда боги