— Без одного, — снисходительно поправила Ренна, — но у вас-то всё равно только двадцать три. Так что, у меня больше!

— Больше? — уточнил дракон, глядя на её высочество чёрными, совершенно ничего не выражающими глазами — точь-в-точь камень полированный, даже огоньки свечей в них отражались так же, как в мраморной крышке стола.

— Больше! — торжествующе подтвердила девушка. — Так что подставляйте лоб!

Гемнон то ли вздохнул, то ли просто шевельнулся неловко, наклонился, чтобы принцессе удобнее бить было. Пять оговорённых «лещей»[17] он, как прежде, принял абсолютно бесстрастно и ресницы не дрогнули. Хотя Орун, да и другие фрейлины, утверждали, что рука у её высочества тяжёлая. Впрочем, такой лоб пойди пробей!

— Ещё партию? — спросила принцесса, тасуя колоду.

— Поздно уже… — напомнил дракон, косясь на окно, за которым разливалась непроницаемая чернота.

— Хорошо, тогда эта будет последней, — согласилась Ренна. — Только ставку надо сменить, а то бить вас никакого удовольствия нет.

— А обычно бить других тебе удовольствие приносит? — хмыкнул гемнон и вроде даже улыбнулся — уголки губ чуть в стороны подались, еда заметные морщинки наметив.

— И об этом меня спрашивает Крылатый? Между прочим, лучший из лучших? — притворно возмутилась принцесса.

— Как правило, я не бью, а убиваю, — невозмутимо отозвался Защитник, — это разные вещи.

— Не поспоришь, — усмехнулась её высочество. — Так как насчёт смены ставок?

— И чего ты хочешь?

Арэн напрягся: бархат тихо треснул на вздувшихся буграми ручищах. Но дракон упорно смотрел в окно. Ренна даже обернулась, но ничего, кроме темноты и собственного смутного отражения, не увидела.

— Ну, чего-нибудь поинтереснее, — протянула, по-прежнему тасуя колоду. — Скажем, поцелуй. Начиная со свадьбы вы их немало задолжали.

Гемнон отвечать не спешил. Тишина в комнате сгущалась, становясь почти ощутимой, словно по шее самым кончиком меховой кисочки проводили. Совсем негромко треснувшая свеча заставила принцессу вздрогнуть. Не сразу, но девушка решилась-таки поднять голову, посмотреть на Крылатого.

Арэн даже позы не изменил, сидел, всё так же уставившись на одну ему видимую точку за стеклом. Вот только кулаки, на столе лежащие, сжались так, что кожа на костяшках натянулась, побледнела. А желваки над челюстью ходили, словно живые. Да у глаза опять пульсировала синеватая жилка, как тогда, у арки, когда Яо её на руках нёс.

— Послушайте… — негромко начала Ренна, откашлялась. Голос непонятно с чего сел, вместо слов вышел полузадушенный хрип. — Послушайте, — попыталась ещё раз, — если вам настолько неприятно меня… касаться, только скажите. И я больше никогда эту тему не подниму — ни всерьёз, ни в шутку. Но…

— Дело не в тебе, — бухнул гемнон.

Слова упали тяжело, как камни в воду, вот только никаких кругов от них не было.

— Тогда в чём? — ещё помолчав, осторожно поинтересовалась принцесса.

— Я не знаю как.

— Не знаете как что? — убедившись, что развивать свою мысль дракон не собирается, всё же спросила Ренна.

— Целовать, — Арэн гулко откашлялся в кулак. Видимо, его тоже перхунец одолел. — Целоваться…

— Вы не… Вы никогда?.. То есть, совсем ни с кем? — Ренна, бросив карты, растёрла лицо обеими ладонями, тряхнула головой. — Великий, что я несу? — пробормотала. — Простите, это, конечно, не моё дело. Я очень виновата, приношу глубочайшие извинения…

— Я не, — перебил её лепет гемнон. Теперь он смотрел прямо на девушку, но принцессе от этого легче не стало. Наверное, она не очень-то и ошиблась, предположив, что он вот так же взглядом гвоздит тех, кого убивать собрался. — Я никогда. То есть, совсем ни с кем. И это тебя касается.

— Ну да, — промямлила Ренна, — действительно…

Легче всего сейчас было встать и объявить вечер законченным. Конечно, это выглядело бы неловко, а уж о вежливости и вовсе вспоминать не стоит, зато сделать просто. И самое замечательное: оба — и она, и дракон — с радостью примут такую возможность. Вот только… А что дальше? Пропасть, и так невероятная, гигантская, другого края-то не видно, станет совсем уж немыслимой — попробуй преодолеть.

А надо ли преодолевать, ведь и так неплохо?

Принцесса встала, подошла к гемнону, ведя по столешнице ладонью — не потому, что упасть боялась. Просто прохлада мрамора связывала с реальностью, всё больше смахивающей на нелепый сон. Наклонилась — неудобно так сгибаться, нелепо, да и со стороны, наверное, смешно выглядит.

Почему-то глаза она не закрыла, дракон тоже. Ренна видела, как дрогнул едва различимый зрачок, когда она дракона коснулась, расширился едва не во всю радужку.

— Ты меня не бойся, — шепнула.

Наверное, он что-то ответить хотел, губы шевельнулись и всё само собой получилось.

На этот раз никакой щекотки не было, и мир не кружился — вообще ничего сверхъестественного. Просто губы сошлись изгиб в изгиб, как головоломка. Просто дышать стали вместе, даже пульс бухал в такт — собственный у принцессы в висках колотился, а драконий она чувствовала под ладонью. Просто всё было уместно и даже привычно, знакомо, но от того не менее ново. И никуда не девшаяся способность соображать радовала, потому что можно узнавать, трогать, на вкус пробовать, как будто подарок не спеша разворачиваешь: отогнул уголок, позволяя заглянуть в коробку, а если другой отодвинуть, то появится краешек того самого, ещё неузнанного, но точно долгожданного, желанного…

— Остановись, — выдохнул Арэн, откидываясь в жалобно крякнувшем кресле. — Я не…

Гемнон зажмурился — сильно. Вскочил, пихнув Ренну, и вылетел из комнаты, задев плечом косяк. Принцесса постояла, барабаня ногтями по столику. Села на нагретое Крылатым кресло, откинула голову на сиденье.

— Интересно, кому-нибудь ещё удалось заставить дракона бегством спасаться? — буркнула. И всё-таки не выдержала, хихикнула. — Дважды за день.

Её высочество скинула туфли, подобрала ноги, потёрлась щекой о тёплую, чуть шероховатую обивку. Идти в постель совсем не хотелось. Сидеть бы так и сидеть, вслушиваясь в чужое тепло.

Говорят, будто подарки принимать всегда приятно и, мол, сюрприз, да ещё с утра преподнесённый — это гарантия хорошего настроения на несколько дней вперёд. То-то и странно, что Ренна никакого удовольствия, а тем более счастья, не испытывала. Ну вот ни капельки. Наоборот, разложенные на столе бархатные подушечки с переливающимися радугой камнями вызывали лишь глухое раздражение. Нет, радуги — вполне реальные, чуть подрагивающие в ярком солнечном свете, с сияющими ореолами — были, несомненно, красивы. А вот драгоценности не очень. Конечно, каждое украшение можно смело причислить к шедевру ювелирного искусства, но никакой радости они не вызывали.