После этого случая Алиса стала смотреть мне в глаза более покорно, преданно, что ли. И почти всегда держала меня за руку. Поняла ведь девчонка, что я за неё горой встану и никого не пожалею. Потому что… Люблю? Нет! Не должен! Не должен ведь. Правило такое… Не любить, не влюбляться, не чувствовать ничего! Потому что плохо сделаю тому, кого люблю. Как это было с моей мамой. Поэтому и иду на отчаянный шаг — подписываю брачный договор с Аннетой. Ведь если её грохнут, жалко не будет. Шамиль лишь один из моих врагов. Устраню одну тварь, на её место другая придет. Как по типу “цепи питания живых организмов в природе”. Вот только у нас, в мире огромных денег и криминала, своя цепь устоялась.

Что мне сказать Алисе? Поговорить бы, объяснить всё. Но что я ей скажу? Глупо всё это. Бред. Она из другой среды, не поймёт наших законов бешеных. Не могу я ей свои чувства выразить, тяжело мне… не умею. Не знаю, как это, открыться другому. Но я обязательно что-нибудь придумаю.

Зато потом я как следует оторвался, когда вечером к Алисе в комнату вошёл и захотел её. Напряжение чёртово сбросить захотел! Через жаркий и дикий секс нас обоих расслабить. И как же я наказал грешницу за побег? Попку. Я взял её сочную попку! Лучше момента и не придумаешь.

* * *

Этот день настал. Гости съехались из разных уголков страны. Торжественные столы накрыты прямо в нашем поместье. Музыканты, шоу-программа, сервис на высшем уровне, роскошь на каждом шагу, куда не плюнь! А мне до лампочки всё происходящее, я вообще не верю в то, что происходит. Не понимаю и не осознаю, что я женюсь против воли на дочери лучшего друга отца. Мы расписались. Я подписал себе приговор в брачном договоре, лишь с мыслями о том, что так будет лучше. Безопасней для Алисы. Ведь в эпицентре риска для моих врагов окажется не она, а Аннета. Не жаль эту тупую куропатку от слова вообще.

Рядом со мной вышагивает вся такая неземная, богато одетая невеста в блестящем белоснежном наряде, а я глазами бесконечно буравлю гостей, надеясь отыскать Алису. Посмотреть на неё, хотя бы взглядом попросить прощения. Большего, увы, не могу. Правда. Ей ведь лучше будет? Вдали от меня. Со мной она — мишень для зла.

Дело сделано. На моём пальце сверкает золотое кольцо. Была бы моя воля, я бы его в грязь бросил и потоптался по нему на глазах у отца. Не могу. С самого рождения мне вдалбливали то, что я — собственность своего отца. Его пешка. Без права голоса. Установка прочно вросла в голову, как паразит. От зомбирования отцом теперь поможет разве что только чудо.

После церемонии, когда невеста убежала попудрить носик, Мирон подозвал меня к себе, чтобы поговорить со мной об очень важном деле. Кажется, я догадался, о чём будет разговор, внутренне я весь уже напрягся, готовясь к худшему, но в то же время молясь о лучшем.

Мы отходим подальше, за угол дома, Мирон, весь такой важный, ряженый, при параде, с сигарой в зубах, смотрит на меня так презренно, будто я — его вещь до последнего издыхания.

— Я принял решение, — грозно озвучивает он, — если ребенок окажется от тебя, мы примем его в семью. А от девчонки надо избавиться. Объяснишь ей сам. Или она всё забывает и уходит добровольно одна, без дитя, или её выносят отсюда в чёрном мешке. Уяснил?

— Но, отец…

— Я сказал своё слово.

— Купи ей квартиру где-нибудь за границей, дай денег побольше, пусть начнёт новую жизнь. Я поговорил с Вильмонтом. Он против этой девицы. Она порочит репутацию нашей семьи. Они недобро на нас косятся. Ты уделяешь этой пигалице слишком много внимания. Я не хочу терять хорошие деньги и лучшего друга. Бабы-то бабами, но бизнес превыше всего, сын. Не обижайся. Ты знаешь каноны.



— Я не могу с ней так поступить, — слова случайно срываются из уст.

— Что? Щенок! Смеешь мне перечить? Ты что, влюбился в эту нищенку? Безродную замарашку? Без племени и приданого? О, сын, скажи мне, что ты за ней так ушло бегаешь, в ноженькие стелешься, потому что она носит нашего потомка! Из-за этого, да? Только лишь из-за долга семейного!

Придется врать. Если узнает… Зарежет обоих.

Я не могу поднять руку на отца. На того, кто дал мне жизнь и имя в первую очередь.

— Да, ты прав, из-за потомка. Я ношу её на руках, потому что хочу от неё лишь одно — ребенка.

— Вот и славно, — выдохнул. — Я тебя породил, я тебя и убью. Точнее вас двоих, если узнаю, что у тебя на эту девку имеются другие планы, кроме как вытащить из неё ребёнка.

Мирон разворачивается и уходит обратно к гостям.

Что мне делать? Пойти против отца и семьи, подвергнуть нас обоих опасности и сбежать. Вместе. Или отпустить Алису навсегда, но спасти ей жизнь. Придется отправить её за границу. Разлучить с ребенком. Она должна пережить. Справится. Родит ещё, молодая, сильная девочка. Встретит принца на белом коне, а не черта из ада. Время лечит. Переживёт. Зато останется живой, при деньгах, в безопасности.

Блядь! Что я такое несу? Сука!

Я со всей силы мажу кулаком по стене дома. Несколько ударов.

Бах! Бах! Бах! До кровавых клякс на светлой побелке.

Смирись, Данте. Смирись. У тебя нет выбора. Ради неё. Вычеркни Алису из своей жизни. Увези от себя подальше. Это будет правильно. Как бы сердце не болело, истекая кровью. Мы не можем быть вместе. Иначе… умрём.

Не знаю почему, но мне стыдно смотреть в глаза Данте. Хотя в чём я виновата? В том, что меня запугали нелюди проклятые и я пошла на отчаянный шаг? До сих пор остаётся загадкой, как именно Данте меня нашёл. По видеокамерам в городе, наверное? Он ведь всевидящее око города.

Данте приходил ко мне достаточно редко. Бизнес, дела, повседневная суета. Понадобилась пара недель, чтобы он полностью отошёл от случившегося. Мужчина смягчился, когда мы с ним отправились на последний скрининг. После обследования мы с ним будто поменялись местами. Я смотрела на малыша на мониторе, уже такого большого, и сердце кровью обливалось, поэтому настроение быстро пропало, когда я осознала, что… Я не знаю, что меня ждёт в ближайшем будущем. Я могу потерять своё сокровище. Навсегда. А Данте ничего не желает с этим делать. Или я чего-то не знаю? Может, у него все-таки есть план? Если любит… Он обязательно что-нибудь придумает и не позволить мерзавцу Мирону разбить материнское сердце.

Данте же, наоборот, успокоился, отошёл от случившегося, смягчился в отношении того, что я нарушила правила и навлекла на себя и ребёнка опасность. Из-за меня пострадало много людей. Многие из бандитов отправились на тот свет. Шамиль! Данте сказал… что его казнили. В самой жёсткой форме, какую предусматривает бандитский кодекс. Двое людей Данте также отдали жизнь за сбежавшую невольницу.

В уме всплыл недавний разговор с Данте после ночи сладкого наказания за побег.

— Знаешь, что я сделал ради тебя, бестолковая ты девчонка? — в висках набатом пульсировала грозная интонация заядлого собственника.