Понятно, что в позднем СССР – где издавались только книги, одобренные Главлитом, – академической науке было как-то неловко молча пройти мимо подобного «бреда сивой кобылы»… В 1979 году – точно так же, как в 1928-м.

§ 4.1. Но то – беллетристика. Да и странно было бы ждать чего-то иного от такого клоуна как Валентин Пикуль! А что предлагали советским читателям «серьёзные» авторы?

Наиболее характерным образчиком застойной исторической публицистики является книга журналиста Марка Касвинова «Двадцать три ступени вниз» – своего рода политическая биография Николая Второго. По общему мнению – в том числе по мнению профессиональных историков, – труд Касвинова был наиболее «дотошным» из советских исторических исследований, посвящённых изучению личности последнего царя и его «ближнего круга». Так что Касвинов до сих пор непременно упоминается во всех диссертациях!

Впервые «Двадцать три ступени вниз» были опубликованы на страницах журнала «Звезда» в 1972–1974 годах. В книжном варианте труд Касвинова увидел свет в 1978-м. Впоследствии он неоднократно переиздавался большими тиражами – с 1981-го по 1990 год – как в СССР (в Москве и в столицах союзных республик), так и в соцстранах.

Хоть книга «Двадцать три ступени вниз» и была написана в жанре документалистики, но по своему содержанию и идеям: кровавый тиран Николай Второй, изменница Александра Фёдоровна, полностью овладевший их волей немецкий агент Распутин (а также по обилию скандальных подробностей), она мало чем отличается от романа Пикуля.

Тут надо обратить внимание на следующий пикантный момент: ленинградский журнал «Звезда» начал публикацию касвиновского труда в августе 1972 года и закончил в 1974 году. А ленинградец Пикуль, по собственному признанию, засел за свой «опус магнум» 3 сентября 1972 года и закончил его 1 января 1975-го. Поэтому можно смело утверждать, что Пикуль в «Нечистой силе» лишь пересказывал своими словами то, что вычитывал у более грамотного Касвинова (а кой-какие скандальные подробности он позаимствовал у давно и надёжно позабытого Не-Буквы).

В связи с этим ещё раз процитируем Иоффе: «Вот почему распутинская тема долго не была предметом изучения в советской исторической науке. Кажется, В. Пикуль стал одним из первых, кто поднял её в своей книге «У последней черты». Но она как раз шла вразрез с официальной линией советской историографии и была подвергнута жёсткой критике». Да нет же! – всё было как раз наоборот… Это романист Пикуль следовал «официальной линии советской историографии». Просто иногда увлекался и «перебарщивал» (так что Советской власти приходилось его одёргивать). «Одним из первых» этот профессиональный развлекатель публики не мог быть ни в чём!

§ 4.2. Но вернёмся к Касвинову. Его «Двадцать три ступени вниз» представляют собой подлинный манифест имморализма. Автор не скрывает своей радости по поводу того, что вся царская семья была уничтожена. Даже название книги было выбрано им не случайно – Касвинов, видите ли, подсчитал число ступенек, по которым мученикам пришлось пройти, спускаясь в расстрельную комнату. Да и начинается повествование не с рождения последнего русского императора и даже не с начала его царствования (что было бы логично для политической биографии), а с ироничного описания тщетных попыток спасти царскую семью от гибели.

Само убийство также откровенно смакуется автором: «Группа вооружённых рабочих, сопровождаемая уполномоченными Совета, поднимается около полуночи на второй этаж. Ермаков и Юровский будят спящих, предлагают им встать и одеться. Юровский объявляет Николаю: на Екатеринбург наступают белые армии, в любой момент город может оказаться под артиллерийским обстрелом. Следует всем перейти из верхнего этажа в нижний.

Один за другим выходят в коридор семь членов семьи Романовых и четверо приближённых (Боткин, Харитонов, Трупп и Демидова). Они спускаются за Авдеевым вниз – двадцать три ступени между вторым и первым этажами. Выйдя во двор, поворачивают к входу в нижний этаж и переступают порог угловой полуподвальной комнаты. Площадь её 6x5 метров. На стенах обои в косую клетку. На окне – массивная металлическая решётка. Пол цементный.

После того как все вошли в эту комнату, стоявший у входа комиссар юстиции Юровский выступил вперёд, вынул из нагрудного кармана гимнастёрки вчетверо сложенный лист бумаги и, развернув его, объявил: «Внимание! Оглашается решение Уральского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов».

Под низкими сводами полуподвала громко, отчётливо прозвучали первые слова:

«Именем народа…»

И так же прозвучали последние…

И сразу после этого под низкими сводами загремели выстрелы».

Даже уничтожение убийцами тел казнённых Касвиновым романтизируется и героизируется: «Рабочий Урал решил не отдавать Романовых в руки контрреволюции ни живыми, ни мёртвыми: предать огню и развеять по ветру их останки».

Не забыл Касвинов упомянуть и о судьбе великих князей, попавших в руки большевиков: «В то время как пылал костёр в урочище Четырёх Братьев, наступила развязка и для обитателей Напольной школы в Алапаевске».

Здесь надо обратить внимание на слова «в то время как пылал костёр». Ведь из этого поневоле напрашивается вывод, что расправа над Романовыми была санкционирована из Центра! Поэтому Касвинов спохватывается и откровенно «включает дурака»: «Стремительное продвижение белых к этом городу, наплыв монархистов в Верхотурский уезд, спровоцированное ими в районе Невьянского завода кулацкое восстание с целью захвата родственников бывшего царя – всё это вынудило Алапаевский Совет в середине июля принять такое же решение, какое было принято Екатеринбургским Уральским Советом в отношении царской семьи».

Скажите пожалуйста! – «наплыли» откуда-то монархисты и уговорили уральских крестьян восстать, чтобы освободить царских родственников.

Впрочем, бумага всё терпит. И Касвинов опять увлекается и проговаривается: «Мы, отмечал Ленин, «…можем пожалеть об одном: о том, что республиканское движение в Португалии недостаточно решительно и открыто расправилось со всеми авантюристами… до сих пор в Португалии удалось только напугать монархию убийством двух монархов, а не уничтожить монархию». Иное решение дала история в России в 1917–1918 годах. Она не «пугала» здесь ни монархию, ни её представителей из царствовавшей династии, а вырвала то и другое из русской почвы с корнем, раз и навсегда».

И Касвинов сдуру ещё раз называет по имени главного виновника цареубийства (и те цели, которые он преследовал): «В своё время В.И. Ленин, рассматривая возможность создания в России конституционной монархии английского типа, писал, что если в такой стране как Англия, которая не знала ни монгольского ига, ни гнёта бюрократии, ни разгула военщины, «понадобилось отрубить голову одному коронованному разбойнику», чтобы обучить «конституционности» королей, то в России «надо отрубить головы по меньшей мере сотне Романовых», чтобы отучить их преемников от преступлений. Революция ограничила число казнённых Романовых девятнадцатью, развеяв их пепел над отрогами Уральских гор. И эту свою миссию революция выполнила с основательностью, сделавшей навсегда невозможным появление в России каких-либо преемников царской династии».