— Алло, прием, — Максим прервал идущий разговор, — это житель одной из деревень, которую сегодня ночью сожгли какие-то люди на военной технике. Они жгут и другие деревни, чтобы люди не имели возможности прокормить себя. Не знаю, кто это такие, но думаю, что вторым актом сцены станут объявления о найме на работу и кормежке по всем разоренным селам. Если вы мне поверили, донесите это до своего руководства.

— Эй, парень, ты там не под лекарствами? — В голосе человека сквозила уверенность, то так и есть.

— Нет, не под лекарствами, и не под алкоголем. Я тот человек, который передал Алле схему излучателя. Отнеситесь серьезно к моему предупреждению и передайте ей, что это было сообщение от Максима.

— Что-то я не слышал ни про какой излучатель. Ладно, я передам. А где находишься?

— А вот этого в прямом эфире я говорить не буду.

— Хорошо, понял. Давай до связи, не засоряй эфир.

Максим в сердцах отключил рацию и полез вниз.

— Слышал? — Спросил он у Рустама, чтобы не пересказывать.

— Да. Ты был прав, как обычно. Эти уроды решили устроить нам голодомор. — Рустам вздохнул. — Недолго мы жили счастливо.

— Надеюсь, они тоже не будут счастливы. — Максим взял в руки приставленный к стволу дерева автомат и стряхнул с него снег. — Если кто-нибудь устроит против них борьбу, я готов вступить в их ряды хоть сегодня.

— По ходу на их стороне военные, одолеть будет непросто. Ты правильно сделал, что сообщил Алле. Их интересы теперь соприкоснутся, а мы пока подождем, чем это закончится.

Максиму показались доводы Рустама убедительными. Благодаря продуманной продовольственной политике, их община могла прожить до конца зимы без всяких трудностей. Вокруг лагеря на деревьях, на недостижимой для хищников высоте, висели собранные в гроздья за лапы куры, утки, гуси, одиночные свиные туши и оставленные прямо на кишках субпродукты. Часть была закрыта в баках, вперемежку со снегом и спрятана вокруг лагеря. Это конечно, могло привлечь лис и даже волков, но им пока хватало и без того бегающей по лесам безнадзорной живности. Что из припасов осталось в деревне, еще предстояло узнать.

— Иди уже. — Поторопил Максим друга. — А то девчонки околеют на снегу.

— Ща, я их в сани впрягу, моментом согреются. Дружок, за мной.

Рустам направился к стоянке, а Максим в деревню. До опушки леса он шел по прямой. Выбрался из него и замер. Вместо деревни дымились черные останки. Каждый двор и дом были сожжены. Со стороны Белых Зорь не доносилось ни звука, только тянуло едкой мокрой гарью. Максиму стало интересно рассмотреть последствия ближе, но его мучили сомнения. Это было небезопасно. Отсюда он не видел всю деревню.

В итоге, в нем все равно победило любопытство. Он спустился к озеру. Здесь заканчивалась граница точки «Лагранжа». К черноте сгоревших домов прибавились скачущие черные пятна, ускользающие при прямом взгляде, но постоянно напоминающие о своем присутствии в периферическом зрении. Максим спустился в овраг, идущий от самого леса вдоль озера, вплоть до лесопосадки, посаженной чтобы прекратить эрозию почвы. Озеро замело снегом вровень с берегом, не отличить. Огромное ровное белое пространство не тронутое после ночной метели ни единым следом.

Максим выбрался из оврага, долго стоял, прислушиваясь к звукам. Их издавала только природа, никаких звуков присущих человеческому присутствию он не услышал. Поднялся на холм, на тот самый, с которого началось знакомство с этой деревни. Отсюда деревня лежала как на ладони, и вид её был совсем безрадостным. От пожарищ в небо тянулся дым. От колхозных гаражей поднимался плотный черный хвост горящей резины, масла и топлива. Кирпичные постройки были разрушены взрывом.

Людей Максим не увидел. Смело поднялся и пошел в деревню. Решил проверить некоторые «нычки» оставшиеся в погребах и ферму, на которой содержались коровы. Он прошелся вдоль улицы, миновал дом бабы Али, не переживший варварства. В следующем доме находился погреб, в котором Ольга складировала припасы томленого молока, а так же небольшое количество тыквы и сильно переросших кабачков, оставшихся на грядках до поздней осени.

Ему сопутствовала удача. В погреб никто не залез. Максим присыпал вход снегом, так, чтобы с улицы его было совсем не различить и пошел дальше. Все сараи, в которых висели туши, сгорели. Рядом с ними помимо запаха горелого дерева висел еще и неприятный запах горелой плоти. В следующий погреб попасть не удалось из-за тлеющих обломков дома, заваливших вход в него. Скорее всего, и он был не поврежден, и освободить его от мусора можно было потом, когда в этом появилась необходимость.

Правление было разрушено взрывом. Вокруг него в диаметре пятидесяти метров лежали обломки кирпичей, оконных рам и дверей. Не пожалели враги, обители сельской власти. Максим дошел до противоположного конца улицы, наблюдая повсюду одну и ту же картину разорения. В душе клокотала злость и обида, усугубляющая действие «черного спектра». Тьма так и лезла в глаза, соблазняя поддаться ей.

Максим с трудом успокоился. Натер лицо и шею снегом, глубоко подышал, вспомнив кое-что из уроков бойцов спецподразделений. Как бы то ни было, случившееся этой ночью можно было считать уроком, который им преподала жизнь. Его стоило освоить, запомнить и извлечь суть, чтобы в будущем не допустить или избежать подобного.

Он свернул на дорогу, ведущую к фермам. Сеновалы сгорели. От них уже и дым не поднимался. Сухое сено прогорело как порох. Зато фермы выглядели целыми. Возможно, враги решили, что скотина и сама долго не протянет без корма. Они были правы, сено было почти единственным кормом для них. Зерно давали изредка. От него коров начинало пучить и пару раз даже с летальным исходом. Перед смертью животное очень мучилось, так что пришлось с этим питанием быть более осмотрительными.

Максим прибавил шагу. От ферм тянуло навозом и теплой сыростью. Он заглянул внутрь. Коровы находились внутри и были живы. Увидев знакомого человека, они вытянули вперед морды и начали мычать, пуская облака пара. Максим погладил некоторых из них и прошел в другой конец фермы. На противоположной стороне он увидел пустую привязь возле которой темнела кровь. Огромную лужу спекшейся крови, вперемежку с соломой, успевшую стечь в желоб для навоза. Затем он увидел следы волочения, ведущие на улицу. Максим пошел по ним и выглянул на улицу через щель в воротах.

Три человека в военной форме разделывали тушу коровы, испачкав в ее крови снег вокруг себя. Максим замер в испуге, не зная, что делать. Видимо, коров не пустили в расход, желая