приходилось все время врать и врать, придумывать разные небылицы о том, что мы едем спасать бабушку Тимиридни от огнедышащего красного дракона, который прилетел и терроризирует всю деревню.

– Покажи еще раз, как мы будем убивать дракона, – просит малыш.

– Мы польем его волшебной водой. Я запасла несколько банок. Ты не забыл свой пистолет?

Васек гордо прижал к груди водяной пистолет.

Наконец мы добрались до Ростова и теперь сидим в душном автобусе. Тетя, та самая соседка по купе, с улыбкой смотрит на нас. Мимо за окном проносятся оранжевые поля с подсолнухами. Так хочется сорвать хотя бы один солнечный цветок для Васька, он же никогда подобного не видел, но водитель мчит без остановок, потому что там, на границе, какой-то свой график, и нам надо успеть побыстрее.

– Как же повезло мамочке с тобой. Сейчас редко встретишь таких разумных детей. Ты вот вроде как сама еще ребенок, а справляешься с братом лучше взрослых. Умница! Мама тобой гордится, наверное. Я всегда мечтала о доченьке, но Бог не дал, одни пацаны в роду.

– Не думаю, что моя мама сильно обо мне мечтала. Просто денег на аборт не хватило.

Я заметила, что тетушку от моих слов аж передернуло, и поспешила сменить тему:

– Простите. Это я со зла. Мы с ней немного в ссоре.

– Понимаю, деточка, понимаю. Возраст у тебя непростой сейчас, все взрослые врагами кажутся. Но даже если все кругом враги, мать – единственный человек в мире, который тебя любит. Просто так, ни за что. Твоя мама любит тебя и заранее прощает все, потому что это у нее в крови. Это данность такая. Детей любят просто потому, что любят, без веской на то причины.

– Вы, тетя, забываете, что есть еще кукушки. Они детей не любят, а стараются переложить свои заботы на других. Вот моя мать как раз из таких. Кукушка кукушонку купила капюшонку.

– Это все подростковый возраст, ох, ох! Его просто надо пережить.

Тетушка разохалась, но мы вроде как поняли друг друга.

Водитель высадил всех на границе. Погранцы были все строгие, аж жуть, хуже, чем финские. Короче, посмотрели они наши документы, и оказалось, что нужна еще какая-то специальная бумага, чтобы мы могли проехать на ту сторону. Наша соседка по купе снова нас «крышевала» изо всех сил, сказала, что мы с ней, но доверенности или еще какой-то бумажки разрешительной на нас у нее, конечно же, не было. Пограничник уже выпихивал нас обратно и грозился вызвать ментов, если мы не свалим по-быстрому. Потому что дети не должны шататься по ночам без присмотра. А тетя-соседка в панике орала, что нельзя детей бросить на границе одних, это еще хуже, чем пустить без разрешения. И тут вдруг народ из автобуса единым фронтом окружил нас, чуть ли не рожу уже царапает этому пограничнику. Одна бабуська пробиралась к нам, размахивая над головой клюкой, как рыцарь мечом:

– Ты шо же, Петька, засранец, делаешь, над детьми измываешься, что те фашисты! Я твоему бате все расскажу, он тебе жопу-то надерет так, что сидеть не сможешь. Детей к бабке не пускает, где это видано! Ну и шо война? Чи не война! Твой дед партизаном был, ему вон на горе памятник стоит. Потому что он герой был и человек большой души, людей спасал. А ты маленьких детей обижаешь, морда твоя кулацкая. Ты еще попробуй моего Костика не пусти!

Костик, малыш лет трех, бабкин правнук, она его в Ростов к врачу возила, мирно сопел на заднем сиденье в обнимку с потрепанным медвежонком.

Погранец лицом изменился, помолодел лет на двадцать. Страшно ему стало, что баба Маня сейчас клюкой его оприходует при всех друзьях и знакомых. Тетя – соседка по купе – объяснила нам потом, что в деревне, где теперь граница проходит, все рядом выросли и друг друга с горшка знают. Это вам не Москва или Питер, где люди в одном доме живут и не здороваются, южане – другие. Тут все друг другу – кум, сват или брат. И тем страшнее для них эта братоубийственная война, которая недавно началась, и нет ей ни конца, ни края.

Короче, отбили нас всем автобусом, и мы поехали дальше. Вдруг водителю что-то по рации тревожное передали, и он остановился как вкопанный. А через секунду раздались взрывы кругом и всполохи пламени. Водитель заорал: «Все из автобуса быстро, ложитесь мордой вниз в канаву и не высовывайтесь, пока не прекратят бомбить!» И хвать нас с брателлой за шиворот. Вытащил из автобуса, кинул в канаву, а сам побежал за остальными. Народ из автобуса выскочил и кто куда разбежался. Тут я смотрю, а в автобусе еще один пацан остался, Костик-трехлетка, бабушкин правнук, блин-трамплин. Он, видимо, только что проснулся и страшно испугался. Вцепился в плюшевого медведя и дрожит. А бабулю его уже водила из автобуса вышвырнул в канаву, как всех, ей там плохо с сердцем стало. И знаешь, Лео, что-то нехорошее у меня предчувствие тут возникло. Смерть словно крылом своим меня обмахнула, как птица. В груди холодно-прехолодно, как будто меня льдом набили по самое горло. Ну нет, думаю, черта с два! Лео учил меня жечь задницу клещу, так получай же гад по полной!

– Брателло, слушай меня, это очень важно, – сказала я Ваську. – Ты лежи, не шевелись, я пошла за волшебной водой, чтобы дракона убить. Пока не принесу, он бессмертен. Обещаешь не двигаться с места?

Тут к нам тетя, соседка по купе, подползла, обняла Васька, целовала его и плакала, приговаривая: «Бедные детки, бедные детки!»

– Тетя, побудьте с ним, я сейчас, – попросила я.

– Стой! – орет. – Убьют тебя! Бомбы! Вернись!

Не знаю, Лео, меня будто выдернуло что-то. Не могу я, когда малыши плачут, я же говорила тебе. А тот ревет, по стеклу колотит кулачками. Совсем один. Без мамы, что самое ужасное. Только мишка облезлый рядом. И машина, как назло, гореть начала. И тут я, Лео, на самом деле увидела красного дракона. Рядом бабахнуло, и всполох был – точь-в-точь зубастая пасть древнего существа. В голове вдруг всплыло: «Увидишь дракона, считай до трех и беги, беги со всех ног!»

Ну, я нос заткнула рукавом, выскочила из канавы, забежала в автобус, схватила Костика, слышу – опять взрыв. Это был «раз». Хватаю малыша, и вдруг он вырывается и бежит назад, за мишкой своим. Ну все, думаю, трендец нам! Хватаю его опять и тащу вместе с игрушкой через задымленный проход. Бабах! Это «два». И тут я поднажала изо всех