Ювелир был бледен, но счастлив, что так легкоотделался. Он благоговейно облобызал полу халата Селима и поспешил удалиться.Почти тотчас же дверь распахнулась, и капитан стражи проводил в зал торговцаРази Абу вместе с его многочисленной семьей.

— О презренная! — прошипела заширмой Серви. — На ней драгоценности из моего приданого!

Селим наблюдал за тем, с каким надменнымвыражением лица приближается к его трону торговец Рази Абу. Это был невысокогороста толстый человечек с черными как угольки глазами. На нем был роскошныйпарчовый халат и белый шелковый тюрбан, увенчанный сапфиром размером сперсиковую косточку. Аккуратно подстриженная борода благоухала ароматнымимаслами, а на толстые и короткие пальцы было нанизано немало драгоценныхперстней. На первый взгляд этот человек олицетворял респектабельность и благородство,но, приглядевшись, принц Селим различил красные прожилки на носу торговца, чтоуказывало на его пагубное пристрастие к алкоголю.

Рази Абу подошел наконец к трону и поклонилсяпринцу, причем поклон этот был недостаточно почтительным.

— Тебе известно, зачем тебя сюдапривели? — строго спросил принц.

— Нет, мой господин.

— Женщина по имени Серви, твоя бывшаяжена, с которой ты развелся, утверждает, что ты отказался вернуть ее приданое ивыбросил на улицу без гроша в кармане. Более того, она говорит, что ты запретилее детям помогать своей матери. Все это осуждается священным Кораном.

— Ваше высочество, старуха давно ужеистратила свое приданое. Годы подточили ее разум, равно как и память.

Из того конца зала, где сгрудилисьродственники ответчика, донесся презрительный смешок. Селим услышал его.

— Ответь мне, — продолжал онсурово, — почему ты запретил сыновьям помогать матери?

— Никто не запрещал им. Пусть помогают,если захотят. За кого ты меня принимаешь, мой господин? Лучше уж иметь женойэту ведьму с языком, подобным жалу гремучей змеи, чем неблагодарныхдетей, — проговорил торговец.

Снова кто-то фыркнул.

— Кто это смеется? — требовательноспросил принц. Ответом ему было молчание.

— Кто бы это ни был, отзовись, иначе какя могу по справедливости решить дело? Обещаю, смельчак не пострадает.

Вперед вышла женщина с закрытым непроницаемойвуалью лицом:

— Меня зовут Дипти, я вторая жена РазиАбу. Он лжет тебе, мой господин. Серви в глаза не видела своего приданого. Онотдал его вместе с приданым других своих жен, Хатийе и Метийе, включая и моесобственное, танцовщице. — С этими словами женщина показала на высокуюдевушку, закутанную в изящную шелковую феридже бледно-лилового оттенка, чтостояла рядом с торговцем.

Селим тут же отметил про себя, что все другиеженщины из семьи Рази Абу носят простую одежду из шерсти альпаки.

— Потом, — продолжала Дипти, —он пригрозил своим сыновьям, что лишит их наследства, если те станут помогатьматери. Что они могли сделать, мой господин? Они живут вместе со своими семьямив доме отца, работают на него и не имеют ничего своего.

Принц нахмурился:

— Это серьезные обвинения, Рази Абу. Чтоты можешь на них ответить?

— Они просто ревнуют к моей драгоценнойБосфор, мой господин. Эта девушка, воистину нежный весенний цветок, озариласчастьем мои преклонные годы. Она меня любит, мой господин.

— Ха! — вновь фыркнула Дипти. —Послушай меня, принц Селим. Ради своей ненаглядной Босфор он ограбил всех нас.До того как она появилась у нас в доме, мы имели свои собственные покои скухнями и спальнями и личных рабов. Теперь же Хатийе, Метийе и я вынужденыютиться в двух жалких каморках и за нами ухаживает одна-единственнаябеспомощная старуха. Рази Абу отнял у нас все комнаты и заново перестраиваетгарем, дабы порадовать свою танцовщицу. Он лишил нас всех слуг! Нашидрагоценности исчезли, но вскоре появились на ней! До сих пор мы не смелижаловаться, боясь, что нас вышвырнут на улицу, как и несчастную Серви.

— Кто-нибудь может подкрепить твоиобвинения своими показаниями?

Вперед вышли Хатийе и Метийе:

— Мы подкрепляем, наш господин.

После них из толпы вышел молодой человек:

— Я Джафар, мой господин, старший сынРази Абу. Эти женщины говорят правду. В последнее время с ними обращаются оченьдурно. Про свою мать я уж молчу. Отец всегда был тяжелым человеком, но покрайней мере раньше оказывал своим женам знаки должного уважения. Если бы онвзял эту танцовщицу в наложницы, никто из нас не был бы против. Но вышло всеиначе, и с того самого дня, как она появилась в доме, жизнь превратилась всущий ад. Стоит нам что-нибудь сказать ей, как она тут же воспринимает это какоскорбление и доносит отцу, после чего на провинившегося обрушиваются суровыенаказания. Дошло до того, что мы уже стали бояться за свою жизнь и жизнь нашихдетей.

Завершив свой монолог, молодой человек вновьотступил назад, к своим братьям.

Принц нашел глазами в толпе Босфор и велел ейприблизиться:

— Теперь я хочу послушать тебя.

Девушка в лиловом одеянии грациозно подошла квозвышению, на котором стоял трои, и склонилась в изящном поклоне. После этогоона подняла на принца свои влажные глаза.

— Сучка! — прошипела возмущеннаяСайра. — Она еще смеет с ним кокетничать!

Черты лица молодой женщины смутно угадывалисьпод темной вуалью. Селим протянул руку и сдернул ее. Ему открылось улыбающеесяи ловко накрашенное лицо юной блудницы. На вид ей было лет семнадцать. Селимиспытал отвращение, ибо он презирал бесстыдных женщин, но чувств своих ничем невыдал.

— Прекрасный принц, — низким,грудным голосом проговорила Босфор, — все эти обвинения суть бред иклевета со стороны жалких старух и жадных сыновей, которым не терпится отнять усвоего отца наследство.

— Почему ты не согласилась быть простоналожницей? Ведь ты знала, что для того, чтобы жениться на тебе, Рази Абу понашим законам обязан был развестись с одной из своих прежних жен. Неужели утебя настолько черствое сердце?

— Я не хотела быть наложницей, мойгосподин, потому что считаю себя порядочной женщиной.

— Ха! — фыркнула Дипти. Босфоробернулась к ней:

— Старая карга! Ты еще пожалеешь о том,что влезла не в свое дело! Я ношу под сердцем сына своего господина!

— Ха! Выходит, ко всем своимпреступлениям ты еще добавила и супружескую измену!

Женщины стали было громко препираться, нопринц крикнул:

— Хватит! — В комнате немедленновоцарилась тишина. — Дипти, ты выдвигаешь против этой женщины обвиненияодно серьезнее другого. Учти: закон гласит, что истец обязан подкрепить своислова показаниями четырех свидетелей. Если у тебя нет весомых доказательств, явынужден буду распорядиться, чтобы тебе всыпали восемьдесят плетей залжесвидетельство. Скажи, ты хочешь снять свои обвинения? Пока еще не поздно.