меня сюда, — Пётр Сергеевич с ходу задал тон начинающейся беседы, — внимательно слушай.

— Я весь внимание, — тут же прозвучал ответ главного военного специалиста.

— Значит так, сразу записывай, — господин Овечкин старался максимально доходчиво инструктировать Дратвина, что бы исключить двойное толкование своих слов и, тем самым, избежать возможных ошибок, — первое, это продолжай наблюдение за группой, обнаруженной в секторе М.

— Принято, — тут же отозвался Аполлинарий, — кстати, по этой теме есть новости.

— Новости потом, — оборвал его Овечкин, — теперь главное. Не позднее, чем через три дня ты должен начать операцию по захвату майората Антоновых. Готовься, с Бояндиным я утрясу это изменение наших планов, так что он возражать не будет. В конце концов, именно я оплачиваю весь этот банкет.

— Понял, сегодня же начнём выдвижение ударных частей на исходные позиции.

Дратвин сразу прикинул, что если так сократили время для подготовки, то и шансы на победу неминуемо упадут, а потому решил подстелить соломки, добавив к уже сказанному:

— Хотя, вынужден поставить вас в известность о том, что сейчас эффективность наших действий наверняка будет процентов на тридцать-сорок ниже расчётной.

— Понимаю, — отозвался Овечкин, — но обстоятельства изменились и резервов по времени у нас практически не осталось. Да, у тебя там какие-то новости появились? Рассказывай…

— Новости касаются этих геологов, — Дратвин довольно быстро переключился с обсуждения нападения на изложение результатов наблюдения, — так вот, к ним прибыла группа прикрытия.

— Большая?

— Да не особенно, два бронехода и передвижная установка ПВО ближнего радиуса действия. Так что в случае надобности с ними можно будет быстро разделаться.

— Боже тебя упаси, — одёрнул своего ретивого подчинённого Овечкин, — без моих прямых указаний никаких действий в отношении этой группы не предпринимать! Понятно?

— Так точно, — отозвался Дратвин.

— У тебя всё по этим геологам?

— Так точно, — Дратвин передал шефу всё, что ему было на этот момент известно, а про себя подумал:

— Вот наниматель пускай теперь и решает, — опыт службы в войсках давно убедил Аполлинария в том, что инициатива наказуема, — а моё дело маленькое — прокукарекать, а там хоть не рассветай…

— Ну, тогда приступай, — Овечкин решил ещё раз напомнить о сужении временных рамок, — и помни, что начать ты должен не позже, чем через три дня, считая сегодняшний!

— Понял! Разрешите выполнять?

— Выполняй! Отбой! — и Пётр Сергеевич нажал на сенсор, разрывая связь.

С Бояндиным разговор был достаточно коротким, так как Федот Мирославович тут совершенно ничего не решал.

И во всей этой комбинации он выполнял роль то ли свадебного генерала, то ли зиц-председателя.

Фактически, господин Овечкин просто поставил его в известность об изменении планов. На этом разговор, собственно, и закончился.

Пётр Сергеевич откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, позволяя себе отвлечься от дум о предстоящих сражениях, как военных, так и юридических.

В опустевшем мозгу опять заворочалась мыслишка о том, что пришло время Серафимы.

И сейчас ничто уже и не препятствовало тому, чтобы одарить, наконец, верную секретаршу хозяйским вниманием и лаской.

Только надо выяснить, где супруга сейчас, а то начнёт ломиться в закрытые двери кабинета, отвлекая его от, так сказать, тесного общения с подчинённой, хе-хе.

Иногда она таки ухитрялась застать его, буквально, без штанов. А потом месяцами методично выедала ему мозг чайной ложечкой. Удовольствие, надо сказать, ниже среднего.

Сегодня она, вроде как, собиралась посетить тренажёрный зал, затем по плану был СПА-салон, маникюр, педикюр и прочие женские важные дела…

Но нужно ненавязчиво выяснить, не изменились ли её планы.

Во избежание всяких неожиданностей, конфузов и последующих семейных сцен с битьём дорогой посуды.

Не сказать, что Петру Сергеевичу было очень жаль фарфоровых тарелок, которые страдали первыми в семейных разборках, ему просто не нравились сами эти разборки…

Он нажал на сенсор и через несколько секунд услышал голос супруги:

— Да, дорогой, — голос её был нарочито сонным и расслабленным, — что там у тебя?

— Тебе там массаж, что ли, делают? — поинтересовался Овечкин.

— Да, — выдохнула в трубку Василиса.

И этот выдох показался Петру Сергеевичу в чём-то подозрительным, уж очень явно прослеживалась в его тембре некая сексуальная окраска…

Да и какие-то ритмические шлепки на грани слышимости…

Массаж, он, знаете ли, такой иногда массаж…

— Вот же кошёлка старая, — раздражённо подумал Овечкин, — уже о душе подумать пора, а она всё туда же, — то, что она была лет на десять его моложе, он во внимание не брал, продолжая считать себя мужчиной хоть куда, а её старой песочницей.

— Дорогая, я тебя побеспокоил, чтобы сказать, что на этой неделе Антонову придёт конец, — Пётр Сергеевич опять уловил в трубке какие-то сдавленные стоны и характерное басовитое уханье, — так что он ответит за твоего Робертика.

— Спасибо, дорогой, — донёсся из трубки прерывающийся голос Василисы.

У Петра Сергеевича возникло впечатление, что её кто-то толкает, когда она пытается говорить.

— Тебя скоро ждать? — поинтересовался он, продолжая вслушиваться в подозрительные звуки.

— Не раньше, чем часика через три, — действительно, с голосом у Василисы творилось что-то неладное. Он просто таки сочился негой. Ну да, массаж…

— Хорошо, дорогая, — сдерживая себя, ответил Пётр Сергеевич, — отдыхай… — и нажал отбой.

Раздражённо бросил трубку на стол.

А потом подумал о том, что в его распоряжении аж целых три часа, в течение которых он будет наслаждаться головокружительными ощущениями, которые ему, несомненно преподнесёт ласковая и податливая Серафима.

Но на фоне этих сладких предвкушений промелькнула холодная мысль о том, что неплохо было бы выяснить, что там за массажист такой у супруги талантливый завёлся.

— Серафима, козочка моя! Поставь коммуникатор на автоответчик и иди ко мне…

Глава 26

В ожидании грозы

Мы таки отправили пару бронеходов и зенитный комплекс для прикрытия геологов. Но всё равно, как-то неспокойно у меня на душе было. Не выходили у меня из головы эти треклятые дроны.

Эти шпионские девайсы были обнаружены геологами только тогда, когда они, геологи, вплотную приблизились к предполагаемым залежам.

Отсюда вывод, что беспилотники наблюдали именно за этим местом. И, как только там появились поисковики, то информация об их появлении, скорее всего, сразу ушла к хозяевам этих самых дронов.

Семён, кстати, вкратце рассказал мне, что этот самый меркоксит из себя представляет и насколько он необходим для создания всевозможнейших высокотехнологичных изделий.

И самое главное, он довёл до меня, поистине, шокирующую цифру его биржевой цены.

И я понял, что вся эта возня с войнами и попытками выпилить меня, любимого, всё это происходит из-за неуёмного желания владельцев фонда «Недра» оттяпать этот безумно сладкий кусок.

Да, ноги всей этой печальной истории растут именно отсюда. Сейчас я просто таки уверен в этом.

Теперь мне понятна причина того, поистине маниакального упорства, с которым мои недоброжелатели стараются меня унасекомить.

Значит, самое время подумать о том, что и как нам следует делать, с учётом вновь открывшихся обстоятельств…

Обдумывая варианты развития ситуации, я сначала рассмотрел возможность, которая, буквально, лежала на поверхности.

Она эта заключалась в том, чтобы найти солидного партнёра для совместной разработки месторождения меркоксита. Сильный партнёр смог бы и проблемы с этими неугомонными рейдерами порешать.

На первый взгляд это был реальный выход. Но, посмотрев на это глазами того, кому я буду предлагать сотрудничество, я понял, что в результате получу лишь крохи из того, чем сейчас владею.

Действительно, потенциальный партнёр сразу обратит внимание на то, что я нахожусь под ударом, и, следовательно, он, скорее всего, будет разговаривать со мной с позиции силы и выкручивать мне руки по всякому.

Поэтому я этот вариант отбросил. Жадный я…

Я знаю, что жадность часто приводит к бедности, но в данном случае, если не жадничать, то вообще без штанов останешься.

И, кроме того, прославишься тем, что ты — терпила и лох печальный.

А после этого жизнь будет плохая, но весьма недолгая.

Так как того, кто позволил себя обобрать, без всякой жалости порвут мелкие падальщики…

Значит нам остаётся одно — воевать…

Но, я сейчас пребываю в некоторой растерянности.

Растерян я по той простой