любопытные головы с выпученными от восторга глазами, чтобы поиграть в лягушачью рулетку с судьбой. Отобедав свежей лягушатиной, аист разгоняется в три прыжка и поднимается в небо, держа курс на растрёпанное гнездо на старой башне. Возможно, там, среди пищащих пуховых аистят, у него припасена парочка младенцев для примерных леонских семей. Проводив взглядом белую птицу, мы с Карлосом продолжаем знакомство с местной фауной.

Возле заброшенного дома на краю деревни обнаруживаем ласковых голодных котов. Исхудавшие животные едят всё, вплоть до бисквитного печенья, семечек и изюма – другой еды у меня нет, но они не возражают и против этой. Карлос достаёт из рюкзака остатки чоризо и вчерашнего овечьего сыра. Коты заметно оживляются. У одного из них – самого старого и крупного – оборваны в драке уши и бельмо на левом глазу. По праву старшинства он мог бы присвоить себе самые лакомые кусочки из предложенного нами рациона, но матёрый зверь поступает иначе: терпеливо наблюдает за тем, как ест маленькая слабая кошечка с тонким, как верёвка, хвостом. И только после того, как та, насытившись, отходит, подъедает за ней сырные и колбасные объедки. Благодарно помурлыкав и потерев свои шкурки о наши ноги, коты деликатно удаляются под сень жухлого куста, где рассаживаются в строгом иерархическом порядке лицом к дороге, чтобы не пропустить следующих кормильцев.

Через полкилометра встречаем необычную ферму-ясли. В брезентовых, застеленных соломой домиках живут молочные телята. Возле каждого домика – крошечный загон для выгула. Трижды в день к телятам приводят с пастбища коров. Большинство малышей сейчас прячутся от жары внутри. Но не все! Подхожу к одному из загонов – навстречу, шатко ступая, выходит белобокий телёнок с чёрной звёздочкой на лбу, влажными раскосыми глазами и длинными белыми ресницами. На ухе – бирка. Я глажу будущего торо по упрямому, ещё безрогому лбу с завитком, чешу за ушком, а он, приняв человеческую руку за материнское вымя, начинает энергично сосать, запрокидывая голову, закатывая глаза и слюнявя ладонь в тщетном ожидании молока. Не дождавшись, обиженно ревёт и разочарованный уходит в домик.

А мы продолжаем свой долгий путь среди бескрайних полей и вересковых пустошей, живописных руин, бенедиктинских монастырей, мудехарских церквей и романских мостов над обмелевшими речками… И наконец входим в Леон.

Хроника львиного города

Леон… Город с таким поистине королевским именем обнаруживает не только фонетическую и геральдическую связь с бесстрашным царём зверей. Белокаменный гривастый лев встречает нас на мосту через Бернесгу, расставив лапы и свирепо ощерив хищную пасть. Героический образ храброй, восстающей из пепла столицы как нельзя лучше соответствует королевской стати зверя-индивидуалиста, привыкшего сражаться в одиночку против всех и до конца.

Подобно многим другим поселениям Пиренейского полуострова, город возник как лагерь римских легионеров, его прежнее название – Легио VII (Legio Séptima). До сих пор в центре сохранился внушительный участок римской стены. Седьмой легион обосновался в междуречье Торио и Бернесги в 29 году до н. э. неподалеку от золотоносных жил Лас-Медулас. Собственно, они-то и привлекли внимание алчущих богатства римлян. Исчерпав к началу V века запасы золота, легионеры потеряли интерес к скудной, не примечательной ничем другим местности. К тому же на полуостров вторглись варварские племена, биться с которыми у римлян не было ни малейшей охоты. Около трёх веков Легио существовал как небольшой аграрно-ремесленный городок вестготов, уступивших его в 714 году маврам.

Город подвергался неоднократному жестокому разрушению со стороны арабских завоевателей. Мирное население, оказавшись в приграничной, переходящей из рук в руки зоне, в ужасе покинуло его пределы. Легио опустел и обезлюдел. В 843 году его стали заселять мосарабы[76] – арабизированные христиане. Второе рождение и новое имя – Леон – город получил в 856 году, когда король Астурии Ордоньо I окружил его могучей оборонительной стеной и сделал крепостью. В Х веке Леон приобрёл статус столицы. А в XII веке на монетах, отчеканенных королём Альфонсо VII, появился лев с выпущенными когтями в золотой короне, по сей день украшающий герб города. Вставший на дыбы зверь олицетворял воинственность королевства.

Наряду с ожесточённой борьбой с маврами в течение долгих веков длился территориальный спор Леона с Кастилией. Королевство то соединялось с кастильской короной, то вновь отвоёвывало независимость. Непримиримые противоречия с Галисией также ослабляли приграничные земли. Междоусобицы и сепаратизм внутри королевства привели к тому, что Леон оказался не в состоянии противостоять натиску свирепого Мухаммеда Аль-Мансура, с именем которого связана наиболее кровавая полоса в жизни города. Разгромив Сантьяго-де-Компостела, осквернив храм Святого Иакова, Аль-Мансур обрушил весь нерастраченный гнев на приграничную крепость в южных отрогах Кантабрийских гор. Отсюда совершали дерзкие вылазки христианские войска, начавшие Реконкисту. Но малочисленным и разобщённым отрядам не удавалось продвинуться на юг. Карательные операции мусульман были молниеносны и кровавы. Трижды Аль-Мансур захватывал и грабил Леон. Муэдзины созывали мусульман к молитве с минаретов, сложенных из трупов христиан. Любые попытки отпора и сопротивления пресекались с невиданной доселе жестокостью. То были времена крайней религиозной нетерпимости и бесконечных внутренних распрей как среди христиан, так и мусульман, стоивших и тем и другим тысяч человеческих жизней.

Переломный момент в истории Леона связывают с основанием в нём в 1170 году духовно-рыцарского ордена Святого Иакова. Институт рыцарства был единственной альтернативой отсутствия единой армии, способной достойно противостоять арабским захватчикам. Приходилось действовать партизанскими методами, обороняя рубежи королевств и отдельные крепости, защищая мирные караваны и одиночных странников. Леонский король Фернандо II призвал рыцарей ордена оказывать покровительство пилигримам, идущим Путём Сантьяго. Эта дорога стала стратегически важной не только с точки зрения укрепления веры и объединения сил под знаменем Реконкисты, но и с позиции экономического развития. Ведь паломничество совершали не только нищие пилигримы, странствующие монахи и приговорённые преступники, но и богатые купцы, вельможные особы, процветающие дворянские и даже королевские семьи. Благодаря их участию города, расположенные по Пути Сантьяго, оживали и крепли, в них развивалось строительство, расцветали ремёсла и торговля.

И сегодня Камино Сантьяго, обретший общегосударственный статус, служит весомым источником пополнения муниципальных бюджетов испанских городов, расположенных по маршруту.

Современный Леон – это город-история, на срезе которой мирно соседствуют следы разных веков. Шрамы былых сражений, отметки интриг и смертельных противостояний, свидетельства политических ошибок и человеческих слабостей – всё это застыло «стрекозой в янтаре» на улицах и площадях Леона.

Базилика Святого Исидора[77] (Basilica de San Isídoro), помимо мощей севильского праведника, хранит целый пантеон королевских захоронений – двадцать три гробницы леонских и астурийских монархов. Сложно сейчас разобраться – кто кого отравил,