Три дня я честно держала слово, данное любимому брату, тоесть ни во что не вмешивалась и ничем не интересовалась. Просто лежала надиване и читала Томаса Манна. Затворничеству способствовал тот факт, что погодаокончательно испортилась, почти без перерыва лил дождь, ветер клонил к землеподросшие во дворе березки, а столбик термометра упал до пятнадцати градусов.

Общение с внешним миром свелось к телефонным звонкам. ОтНины я узнала, что дела у Гаврилова идут неплохо, и порадовалась. Лерка,конечно, тоже мне позвонила.

– Злишься? – поинтересовалась она со вздохом, япослала ее к черту, а она принялась канючить: – Это все из-за твоего брата,обидно мне стало – на опасное дело мы вроде бы вместе ходили, а беспокойство отебе одной. Вот и захотелось сказать кому-нибудь гадость.

– Слушай, может, ты собаку заведешь, исключительно сэтой целью? Собаки бессловесны, по-моему, это очень удобно.

– Не очень, – хмыкнула Лерка. – Они кусаются.

– Боюсь, если ты будешь продолжать в том же духе, ятоже начну кусаться.

– Ладно, давай я приеду?

– Нет, не давай. Во-первых, дождь, во-вторых, я еще неготова любить тебя долго и счастливо.

– Я же объяснила: во всем виноват твой брат.

– Слушай, может, тебе любовника завести? –предложила я.

– Я уже думала об этом, ничего не выйдет. Дело в том,что я однолюбка.

– Вот и люби себе на здоровье, а меня оставь впокое, – обрадовалась я и разговор прекратила.

После чего предприняла вылазку в магазин. Зонт от ветравыворачивало так, что, казалось, его не удержать в руках. Я вся вымокла, аборьба со стихией далась мне с таким трудом, что, вернувшись, я прилегла надиван и уснула, точно убитая.

Проснулась и с тоской взглянула на мир. Выглядел он паршиво:низкие облака, все тот же дождь и пронизывающий ветер. В комнате пришлосьвключить свет, а потом и рефлектор: было очень холодно. Я пила чай с лимоном,валялась на диване, кутаясь в пушистый плед, и радовалась, что в такую погодкумне не нужно выползать из дома.

В четверг меня навестила Нина, в пятницу заехал Сашка, и неодин, а с Леркой, она улыбалась, помалкивала и выглядела исключительнодовольной. В воскресенье я открыла глаза, посмотрела на все тот же портрет игромко сообщила:

– Совсем немного осталось! – после чего бодроподнялась и прошествовала на лоджию.

Было еще очень рано, солнечные лучи отражались вмногочисленных лужах, над городом стояла тишина, свойственная воскресному утру.Я поежилась от влажного воздуха, но почувствовала: день будет солнечным ижарким.

Радуясь бог знает чему, я быстро оделась и пошла на рынок.Он находился неподалеку от моего дома, после трех дней лежания на диванепрогуляться было приятно.

Я размахивала хозяйственной сумкой и что-то напевала:настроение было отличное. Правда, очень недолго. Машина возникла, как только явышла к троллейбусной остановке. Расхристанный двухдверный «БМВ» какого-тотускло-синего цвета, как видно, сто раз перекрашенный. Он следовал за мной нарасстоянии тридцати метров и даже не пытался скрыть своего присутствия.

Я замерла на остановке, парень на «БМВ» прижался к тротуаруи заглушил мотор. Я отправилась пешком, решив не дожидаться троллейбуса, и онпоехал следом.

– Черт знает что! – выругалась я, теряясь вдогадках: что бы сие значило? Кто-то меня пугает? Ребята несколькоприпозднились. Хотя они ведь не знают, что я решила вести себя примерно и ни вочто не совать нос.

Очень скоро «БМВ» стал здорово действовать мне на нервы. Тутиз-за угла возникло огромное здание рынка под стеклянной крышей, и я ускорилашаг. Хотелось поскорее раствориться в толпе, чтобы не чувствовать на себебдительного ока. Блуждая между прилавками, я понемногу успокоилась. Купилабольшой пакет клубники, зашла в туалет, вымыла ягоды и побрела дальше,улыбалась и жевала на ходу.

Через час сумка уже оттягивала руку, пакет с клубникойпришлось убрать, я заспешила к выходу с рынка.

«БМВ» стоял напротив. Мысленно выругавшись, я ускорила шаг,направляясь к нему. Кабина была пуста. Стекло со стороны водителя открыто, иключ торчал в замке зажигания. Весьма неосторожно, по-моему. Я сунула руку воткрытое окно и вытащила ключ, после чего отошла на пару шагов в тень густойлипы, решив дождаться хозяина, очень мне с ним поговорить хотелось.

Ждать себя он не заставил. Только я все это проделала, кактут же услышала за спиной голос:

– Привет.

Резко обернулась и увидела парня лет двадцати – в джинсах,широкой футболке, сандалиях на босу ногу и темных очках. В руках он держаларбуз.

– Привет, – кивнула я, а парень улыбнулся:

– Эти ключи, случаем, не от моей тачки?

– А она твоя?

– Если ты вот об этой груде металлолома, то моя.Конечно, не «шестисотый» «мерс», но бегает прилично.

– Трудно поверить, раз ты еле-еле тащился, –усмехнулась я.

– Ну, если бы ты была на машине, моя побежала быбыстрее, – пожал он плечами, а я немного растерялась.

– Ты что, следил за мной? – спросила я,нахмурившись.

– Можно сказать и так, – согласился он, чемокончательно сбил меня с толку.

– А зачем тебе это понадобилось?

Он вроде бы смутился:

– Хотел познакомиться.

– Как это? – брякнула я, а он удивился:

– К тебе что, никогда парни на улице не подваливали?

Я попробовала припомнить такой случай… Трудно это было…память стремительно уносилась к юношеским годам.

– Вот что, – вздохнула я. – Не скажешьправду, я твой ключ заброшу подальше, вряд ли ты его сможешь отыскать. Не оченьвесело, да?

– Какую правду я должен сказать? – вытаращил глазапарень. – Я хотел с тобой познакомиться. Вот и все… Ключ верни, арбузздоровущий, и стоять с ним в обнимку мне неудобно.

– Ты меня возле двора подкарауливал, – грознонапомнила я.

– Ну… – кивнул парень.

– Что, ну?

– А что ты спросила?

– Выходит, ты хотел познакомиться еще раньше?

– Само собой. Я живу в доме напротив, а ты загорала налоджии. Мне понравился твой купальник.

Или все успели забыть, кто такой Илья Верховцев, или пареньв нашем районе новичок.