– Слухами земля полнится. Это твой свидетель, да?Разумеется… я помню, менты их вызывали с девчонкой, забыл ее имя, они крутилисьвозле дома Андрея в ту ночь. Пять лет назад заявили, что ничего не видели и неслышали, и вдруг… идиот несчастный твой Гаврилов. Ясно?

– Я ведь просила не орать, – устало напомнила я.

– Я не могу говорить нежным шепотом, когда моянеразумная сестра рискует жизнью. Что прикажешь делать, сидеть и ждать, когдапридут и скажут: какой-то придурок сунул ей нож под ребро? Как, по-твоему, этоочень весело?

– Не кричи, – поморщилась я. – Гаврилов вовсене был моим свидетелем, ни он, ни его бывшая подружка. Они, так же как пять летназад, утверждали, что ничего не видели.

– Еще не легче. Ты хоть понимаешь, человека едва неубили только за то, что он с тобой встретился? Тебе это ни о чем не говорит?

– Говорит о том, что я очень близко подошла к разгадке.

– Разгадке чего? – зло усмехнулся Сашка. –Вот что, милая. Я старше тебя и не испытываю желания присутствовать на твоихпохоронах, так что, если слов не поймешь, посажу под замок. Понадобится,привяжу к стулу. Ясно? Отдохнешь немного, авось в мыслях прояснение наступит.

Он направился к выходу.

– Дверь запри и никому не открывай. И помни: я говорилабсолютно серьезно.

Дверь я заперла и потянулась к телефону. Лерка была трезва инаходилась дома, моему звонку она обрадовалась.

– Где тебя носило? И как там частный сыск?

– Слушай, ты вчера не рассказывала Сашке о нашихпохождениях?

– Про слежку, что ли? Нет. Он просто спросил, гдеболтались, ну я и сказала, заезжали в какой-то Центр, потом в магазин и кзнакомому художнику. Только его дома не оказалось. А что?

– Ничего. Знакомый художник в больнице. Кто-то ударилего ножом в живот.

– Оттого, что я Сашке про него рассказала? –ахнула Лерка.

– Не болтай глупостей… – разозлилась я и бросилатрубку.

Лерка чокнутая. Ну спрашивал Сашка, где нас нелегкая носила,так это совершенно нормально. Какой ему прок от убийства Гаврилова? Чепуха.Сашка мой брат и друг Ильи и не может иметь никакого отношения к убийствуАндрея. Господи, ну зачем ему убивать? Чтобы подставить Илью? Глупость. Онибыли друзьями, у них общие дела, а когда Илья оказался в тюрьме, Сашке пришлосьох как несладко. Но ведь кого-то Гаврилов видел… или мог видеть. И еще онсказал… что-то такое, что очень напугало меня… «Иногда лучше не знать». Да, какбудто так. А вдруг он имел в виду Илью? В конце концов, мой муж находился внескольких шагах от дома Андрея и Гаврилов мог его увидеть. Возможно, Илья дажезаходил во двор… почему бы нет? Гаврилов ничего не сообщил во время следствия, хотяИлью знал давно и хорошо к нему относился, в милиции промолчал. Значит, либо всамом деле ничего не видел, либо видел что-то такое, что скорее повредило быИлье, нежели помогло. А как в этом случае отнестись к рассказу Натальи?Гаврилов точно знал, что мой муж не убивал Андрея… Черт… Сашка? Ерунда… У негобольшие связи. О покушении на Гаврилова он узнал тут же и вполне естественно

испугался за меня. Подозревать родного брата – жуткоесвинство. Да и в чем подозревать? Но Гаврилова хотели убить по-настоящему ипочти преуспели в этом. Некто наблюдает за каждым моим шагом и на всякий случайперестраховывается. Выходит, я на правильном пути. Вопрос: стоит ли продолжать,если за каждый новый шаг приходится расплачиваться чьими-то жизнями?

Утром я долго бродила по квартире, пытаясь ответить на те жевопросы. Потом набрала номер рабочего телефона Нины. Ее дежурство закончилось,но о состоянии Гаврилова мне сообщили. Оно считалось удовлетворительным, всознание он так и не пришел. Повинуясь безотчетному порыву, я по справочнойузнала номер телефона «Натали» и позвонила. Приятный женский голос сообщил:

– Слушаю вас.

– Извините, я хотела бы поговорить с Натальей Юрьевной.

Полминуты царило молчание, я уже было решила, что девушкаменя не слышит, но тут она справилась с дыханием и виновато спросила:

– Вы еще не знаете? Она погибла вчера, около пятичасов. Ее сбила машина, совсем рядом, в трех шагах от магазина…

Я повесила трубку и с трудом добралась до дивана.

– Это могла быть случайность, – попробовала я себяутешить. – Каждый день кого-нибудь сбивает машина. – И тут же злосебя одернула: – Перестань, ты сама в это не веришь.

Тут я вспомнила про Артемова и набрала номер, услышав егоголос, вздохнула с облегчением.

– Владимир Петрович, это Ася.

– Здравствуйте, – говорил он сдержанно и как будтоиспытывал смущение. – Анастасия Юрьевна, – очень официально обратилсяон. – Я хотел просить вас… в общем, не звоните мне больше.

Трубку он не бросил, и это дало мне возможность задатьвопрос:

– У вас неприятности?

– Пока, слава богу, нет, но мне их обещали.

– Кто-то звонил?

– Нет, остановили на улице сына, когда он шел вмагазин, и просили передать папе письмо. В нем доходчиво рекомендовали забыть отом, что на свете существуете вы. И вообще сидеть тихо. Извините, но это какраз то, что я собираюсь сделать.

– Это вы меня извините, – промямлила я и повесилатрубку.