Фей даже не моргнул.

– Простите, принцу назначено?

Делианн двинулся вперед.

– Прошу, ваше высочество, – мягко промурлыкал фей. Кажется, у него был большой опыт общения с лунатиками, и Делианна он отнес именно к этой категории. – Эту трудность вполне возможно обойти. У нас есть резервная ложа для царственных гостей. Не изволите ли проследовать за мной?

Делианн мог догадаться, что ожидало бы его в таком случае: жестокие побои где-нибудь в подвале, после чего изувеченное, бессознательное тело выбросят на улицу за Щит на страх прочим незваным гостям.

– Не стоит утруждаться, – ответил он. – Я пришел не ради представления. Мне нужно повидать Кайрендал.

– Прошу вас, сударь. Я вынужден настоять.

Руки крепче, чем горные корни, впились в локти Делианна. Пара камнеплетов сложила его пополам с той легкостью, которая приходит с опытом. Со стороны казалось, что гостю стало нехорошо и без помощи слуг он на ногах не удержится; на самом деле его попросту несли. На какой-то момент усталость взяла свое. Так уютно было расслабиться, не оказывая сопротивления, когда тебя несут, словно ребенка, хотя железная хватка была все же болезненна… вот только тащили его не в ту сторону! Делианн нашарил ступней мостовую и отворил свой разум Силе.

Высоко над головами мерцали в незримом свете потоков Силы своды Щита. За долю мгновения Оболочка чародея выросла в пятнадцать человеческих ростов, коснувшись этого Щита, а в следующий миг Делианн, уловив его гармоники, настроил себя на поток чар. В идеальном резонансе Оболочка пробила колдовской свод и коснулась серебряной ленты, вплетенной в многокрасочный смерч Силы. И тогда погасли огни.

Тьма обрушилась на улицу, словно кувалда.

Внезапное исчезновение мириад цветных фонарей ошеломило толпу. Застыли в недвижном молчании зеваки, и лакеи, и даже кони в упряжках – словно ослепли. На какую-то бесконечную секунду улица оказалась погружена во тьму и тишину, сдержанную, точно дыхание ребенка, разыскивающего буку под кроватью.

И тогда Делианн вспыхнул огнем.

Он полыхал, словно факел, словно костер, словно тысяча разом вспыхнувших магниевых лент, он полыхал так, словно каждая капля света, будто солнце озарявшего все закоулки «Чужих игр», теперь протекала сквозь его кожу. Лакеи-камнеплеты с воплями шарахнулись от него. От обугленных ладоней шел дымок. Фей в вечернем костюме закрыл глаза руками и визжал, как напуганный ребенок.

Истертая одежда Делианна вмиг прогорела дотла, и пепел унесло в ночь ветром. Истлели волосы. Обнаженная плоть носила следы недавних плохо заживших ран. По черепу змеился кривой шрам, будто от удар мечом. Одно бедро вздулось вдвое больше другого и покраснело, лодыжка другой ноги изогнулась посредине, и на месте изгиба виднелся костяной узел в кулак величиной.

Нагой, лысый, окутанный пламенем, Делианн вышагивал по ступеням парадного, оставляя на пурпурной дорожке выжженные следы.

Все расступились, кроме одного из огров – не то самого храброго, не то самого тупого. Тот попытался ткнуть гостя алебардой. Едва коснувшись объявшего Делианна пламени, клинок растаял и стек лужицей жидкой стали к ногам, а древко до половины обуглилось.

Пламя отражалось в глазах, окрашиваясь цветами ужаса.

– Я пришел повидать Кайрендал, – повторил Делианн. – У меня нет времени на любезности.

В воздухе перед ним соткалось палевое мерцание, и из ниоткуда, будто сквозь невидимую полуоткрытую дверь, выступила высокая фея.

Она была выше Делианна ростом и еще стройней, изящная, словно парящий сокол. Вечернее платье на ней сверкало, будто сотканное из алмазных нитей. Платиновые волосы были подняты высоко над остренькими ушками и уложены в экстравагантную сложную прическу. Глаза мерцали отражением цвета денег, будто вложенные в глазницы серебряные монетки. Тонкие губы разошлись в безрадостной улыбке, обнажив длинные, игольно-острые зубки. Ноготь на указательном пальце правой руки был подточен и накрашен так, чтобы напоминать стальной орлиный коготь.

– Ты знаешь, – заметила она, – как показать себя. Ищешь работу?

Какое-то мгновение Делианн не мог заставить себя ответить.

– Кайрендал… – проговорил он сквозь завесу огня.

– Прошу прощения, – перебила она легкомысленно, – что встретила неподобающим образом. На мне слишком много одежды. Просто позор.

Она даже не повела плечами, но платье каким-то образом соскользнуло, собравшись лужицей у ног. Она шагнула вперед, нагая, как и Делианн, совершенно спокойная, и протянула ему руку:

– Так лучше?

У Делианна отвалилась челюсть. Соски Кайрендал были выкрашены в тот же цвет, что и глаза, и казались твердыми, как металл, под который маскировались. И в этот миг полнейшего остолбенения пламень, защищавший его, погас.

А он даже не заметил мерцания Оболочки Кайрендал и в какой-то тошнотворный миг осознал, почему: ее вообще не было здесь. Он видел перед собою фантазм, вложенный в его и только его разум из какого-то безопасного места. А покуда он пялился, Кайрендал перенастроила Щит над головой, отрезав его от Силы.

Ему показалось, что он свалял большого дурака.

Он только начал протягивать свою Оболочку в другую сторону, когда на голову ему кто-то набросил плотную сетку из тяжелых холодных нитей, и стоило ловушке сомкнуться, как видение Кайрендал и сброшенного платья перед ним сгинуло, будто стертое невидимой рукой. Тяжелая рука сбила перворожденного с ног, а он не мог притянуть к себе ни капли Силы, чтобы укрепить мышцы и разорвать сетку – на ней вспыхивали алые огни противочар, блокирующих все его попытки. Один из огров поднял пленника за ногу и сунул в сетку, как котенка, собрав ее наподобие мешка.

– Ты небоззь не ззнать, какие жжтуки у городззких в моде, пока бродижжь в пужже, а, лежжак?

Кресло было тяжелое. Очень крепкое – из толстых досок твердого клена и вдобавок прибитое к полу. Цепь, приковывавшая левое запястье Делианна к правой лодыжке, была намотана на перекладину между ножками.

Огру потребовалось не больше пяти минут, чтобы убедительно доказать вытряхнутому из мешка Делианну, что тот не сможет притянуть к себе достаточно Силы, чтобы зажечь свечку. Нечто неведомое в стенах комнаты отсекало чародея от источника колдовских чар так же надежно, как сетка. Доказательство по-огричьи было простым: он быстро, ловко и безжалостно измолотил Делианна ороговелыми кулачищами до потери сознания. Потом надел на пленника кандалы и ушел.

Делианн сидел лицом к голой серой стене. На ней виднелись смутные бурые разводы – должно быть, старая, не до конца стертая кровь. Извернувшись в кресле, Делианн мог наблюдать за входной дверью, но избитое тело при этом быстро наливалось болью. Вздохнув, чародей отказался от борьбы и уставился в стену. В комнате было зябко; кандалы леденили руку и ногу, по всему телу бежали мурашки. Очень долго не происходило ничего. Оставалось только дрожать от холода и прислушиваться к собственному дыханию.