Пристально, не опуская взгляд, она следила за действиями Хафиза: тот неторопливо снял со стены розги и медленно, с теплотой, провёл по ним ладонью.

– Пока хозяин не вернётся, я тебя не трону – наверняка, он первым захочет тебя наказать. За твоё неуважение. Но потом я уговорю его подарить тебе такой же шрам, что ты оставила мне. Думаю, он будет только рад… А теперь оглядись, да хорошенько: если примешь всё, как есть, и подчинишься, у тебя будет шанс на жизнь. Но если нет!.. – на своей спине испробуешь все эти плети!

Он позвал слуг и вышел, и Доминик снова куда-то повели без него.

Возле одной из комнат они остановились. Большим ключом слуга отворил тяжёлую дверь. Доминик освободили руки и втолкнули внутрь. Дверь тут же закрылась, и она услышала только скрежет запираемого замка. Шаги с той стороны быстро отдалились, и она с размаху ударила пару раз по двери. Поняв, что это совершенно бессмысленно, она сдержала резкое желание обессиленно присесть на пол и устало обернулась. И увидела, что не одна: вокруг собирались красавицы. Кого-то из них она уже встречала, когда пыталась выяснить о судьбе невесты Джосселина Бернадет, кто-то был ей незнаком.

«А она ничего, только грязная!», – услышала она негромкие слова и, почувствовав, как в ней начинает кипеть ярость, прикрыла глаза ладонью. Как вдруг её снова схватили за руки – но это был уже не конвой: наложницы подошли ближе, чтобы рассмотреть новенькую.

– Хватит! – отдёрнула она их.

– А ты чего нервничаешь? – с любопытством спросила Мазика, так широко открыв глаза, будто никогда не видела более интересного зрелища.

– Мне нужно отсюда уйти! Где другой выход?

Уолида удивилась, по-свойски взяв её за руку:

– Разве тебе сказали уйти?

– Кто сказал? Я сама решаю!

– Хозяин решает. Вот ты здесь – это же хозяин решил?

Доминик открыла рот, но тут же осеклась, вспомнив вкрадчивые речи Джазиля: «А есть ли у тебя свидетели?..».

– А если бы кому-то из вас нужно было отсюда выйти, как бы вы поступили? – попробовала она ещё раз, но они испуганно заверещали:

– Это запрещено! И ты даже не думай – а то побьют, и хозяин на тебя никогда не взглянет!

– У нас была одна девица, так она ему не угодила, и всё!..

– Она пыталась сбежать, но её поймали, и больше мы никогда её не видели…

Доминик проглотила сухой комок в горле. Она продолжала стоять, не зная, куда деться от взглядов, и рыжеволосая Камила строго хлопнула в ладоши.

– Ступайте все! – громко сказала она, прогоняя любопытных.

Наложницы недовольно загудели, но послушались и медленно разошлись по сторонам, с разных углов продолжая осматривать новенькую.

Камила осторожно взяла её за руку и легонько потянула в центр зала – там, у колонны посередине комнаты, на коврах стоял поднос с едой.

– Ты, наверное, устала, – произнесла она. – Вот, поешь. Сегодня другой еды не будет, эту принесли специально для тебя.

Недели, проведённые у гончара, не были сытыми, а волнения этого дня и вовсе лишили остатков сил, и, присев на ковёр, Доминик немедленно принялась кушать. А потом незаметно для самой себя заснула, склонив голову на мраморную колонну. Не проснулась она и тогда, когда наложницы снимали с неё грязную одежду подмастерья, после чего Камила приподняла ковёр у задней стены – за ним путь в коридор преграждала металлическая решётка. Стражники, упершись копьями в пол, спокойно спали, и она привычным окриком разбудила их, чтобы отдать обноски новенькой и тарелки с остатками её трапезы. Ковёр опустился, и комната снова превратилась в закрытое помещение.

Открыв глаза следующим днём, Доминик первым делом медленно огляделась и мысленно подвела итог: «Значит, это был не сон…».

В центре большой залы, рядом с колоннами, блестел бассейн. Несколько окон выходило в сад. Вероятно, он был красив, но рассмотреть его за прорезями деревянных решёток было сложно. Пол покрывали ковры. То тут, то там стояли подносы со сладостями, кое-где лежала разбросанная одежда.

Доминик хмуро осмотрелась ещё раз – более всего её сейчас раздражала одна неприятность: она была бережно укрыта покрывалом, но нигде рядом не видела своих вещей!

– Где моя одежда? – громко спросила она.

Наложницы зашептались и подошли к ней поближе, но объяснять ничего не стали. Камила же молча положила перед ней красивый наряд.

– Что это? – не поняла она.

– Твоя новая одежда.

В сознании Доминик как будто брызнул луч света.

– Вы меня чем-то опоили? – произнесла она сквозь зубы. – А называли новой подругой…

– А ты никуда не денешься! – зевнув, сказала Джала. – Хочешь – не хочешь, а мы – всё равно единственные, с кем ты сейчас можешь дружить. Так что если хочешь – обижайся. А можешь быть умней!

Она скучно отвернулась и пошла к блюду с остатками сладостей.

– Это правда! – грустно подсела к Доминик Камила. – Можешь ненавидеть нас. Но если бы мы и не выполнили приказ Хафиза, слуги всё равно сами бы забрали твою одежду, а нас ещё бы и наказали.

Поразмыслив, Доминик понимающе кивнула и взяла приготовленный для неё наряд.

– А разве ты сначала не отмоешься? Всё-таки выглядишь, как амфора, обмазанная глиной.

– Мне здесь не для кого прихорашиваться, – пожала она плечами, но уже через мгновение оказалась в воде: наложницы сбросили её в бассейн, даже не потрудившись снять покрывало.

– Прости, но это приказ – ты должна быть чистенькая, как бутон розы! – расстроенно развела руками Камила. – И если сама не отмоешься, придётся тебе помочь…

Доминик угрюмо стирала с себя глину под хлопки танцующей компании, и вскоре была в костюме цвета халвы и отличалась от остальных только мрачным выражением лица.

Беззаботные красавицы какое-то время пытались повернуть её на праведный путь, чтобы она радовалась своей судьбе и благословляла господина. Они громко пели – то в разнобой, то снова хором, танцевали вокруг неё, подносили сладости… Поначалу она терпеливо сносила это внимание, но потом не выдержала и отшвырнула очередной поднос с угощением, и наложницы, визжа, разбежались, наконец-то поняв, что её лучше не трогать.

Но когда её оставили в покое, время для неё будто остановилось. Она раз за разом видела перед собой одну и ту же картину: девушки веселились, бегали, кричали, игрались, плескались в бассейне… Всё повторялось вновь и вновь, и ничего иного не происходило. Иногда за стеной раздавались голоса и шаги и гремели ключи. Слуги молча вносили еду и тут же уходили, и проблески внешней жизни снова затихали, словно то был лишь мираж.

В этом странном безумном повторе событий прошёл целый день. Как сбежать, она так и не придумала и, измученная своей беспомощностью, склонила голову на колонну.