ему досталось. Но показал, что в игре, что все нормально.

На трибунах стали потихоньку покрикивать насчет «Титан» — чем-пи-он!'.

И тут мы опять пропустили.

Вот здесь виноват был я — это железно. Дальний удар — это мое! Поскользнулся, словно кто-то невидимый поставил подножку. Твою мать!

Тысячи людей смотрели на меня и думали: «Ну как же так⁈ Нерушимый — дырка!»

— Ну? — спросил набежавший Круминьш.

— Моя пенка, — скрипнув зубами, ответил я. — Больше не будет.

И тренеру показал, что осознал, каюсь, мол, чистая случайность — Димидко покачал головой и чиркнул себя по горлу. И что, «лучшего» включать? Но завтра большая пресс-конференция в Москве, вручение где железно надо быть. А если жёстко накроет? Нет, обойдусь своими силами. Так, Саня, сосредоточиться!

Сэм добежал ко мне, спросил тревожно:

— Что, рука?

— Да нет! Просто скиксил. Моя плюха. Забей, а!

Он побежал обратно… И забил!

Как уже не раз забивал — издали, из-за линии штрафной, мощным ударом в верхний угол ворот. Почти без перепаса: разыграли с центра поля, второй пас — и удар. Ударище! 2:2.

Я попрыгал в воротах, чтобы Самат заметил, прижал руку к сердцу, красиво поклонился, а он отмахнулся — не за что, не за что. Играть надо!

Но вообще как-то не так игра пошла. Совсем не так. Мы все время отыгрывались и ни разу не могли выйти вперед и упереться. Если бы еще один гол был — встали бы автобусом в штрафной, и все. Но нет этого гола.

Но вот пенальти я не ждал. Никак не ждал.

Отличился наш Круминьш, настропаленный за все прочие уклонения и мягкость в игре со «своими». В этот раз поставил он ногу сверхжестко. Да только опоздал — мяч уже прокатился. И нога — в ногу. Тут чисто. Тут даже не поспорить с судьей. И с трибун про судейство пока ни слова плохого не прозвучало. Все видели.

Прибалт побежал к кромке поля, к тренеру. Тот вызверился: играть, играть! Дезертировать вздумал? Погнал обратно.

А мяч уже на точке. Нападающий хотел обмануть: сымитировать удар в правую «девятку», а пробить низом по центру и левее.

Разбег. Сильнейший удар… Я дернулся вверх, прыгая туда, куда летел мяч. Я даже принял на ладони. Но удар был такой, что просто пробил.

Тьфу! Распластавшись на газоне, я закрыл лицо руками. Мог бы спасти? Вряд ли даже с «лучшим». Но как это объяснить воющим болельщикам, которые обратили все негодование на меня? Дураки, лучше поддержите!

2:3. Снова догонять. А надо-то, надо — выигрывать!

Сняв перчатки, я подул на ладони, показал всем, что отбил, что просто — огонь. Снова встал в рамку…

Пошла раскачиваться игра. Надо было поймать некий резонанс и вовремя дать пас. А пока «Даугава», обрадованная голом, давила и давила. Пару раз они обращали внимание судьи на кажущиеся нарушения, но тот постучал пальцем по карману с карточками: мол, еще раз ко мне обратитесь — получите. Вроде затихли.

И на поле как будто затишье.

И на трибунах тишина.

И тут наш прибалт, получив мяч от меня, не сделал свой красивый вертикальный разрезающий пас, а пошел сам. Пошел, пошел, пошел… До чужой штрафной дошел.

И потерял мяч.

А рижане, отняв, потеряли сами. И вот такая серия потерь и уступок друг другу. И вдруг удар издали Микроба — снова в обвод вратаря. Но в этот раз тот был настороже — выкинулся, вытянулся, отбил в поле…

Прямо Круминьшу на ногу.

И вот картина маслом: вратарь лежит. Защита отыграна. Мяч — в ногах прибалта.

— Давай, Марк! — заорал я.

Несильный удар. Гол! 3:3!

И свисток на перерыв.

В раздевалке царило грозовое безмолвие. Все сидели, пили воду и молчали, было слышно хриплое дыхание да шаги Димидко, меряющего шагами помещение.

— А давайте мы просто на поле не выйдем, — нарушил тишину тренер. — Ну а что вам мучиться? Золото никому не нужно, как я понял. Квартирки у вас есть, миллион тратить некуда. Ничьей все довольны. А тут что ничья, что проигрыш — одно, считай. Так давайте пойдем по домам. Выходной день. Дачи. Шашлыки? Как вам вариант?

— Дело ваше. — Самат принял его слова за чистую монету и встал с места. — А я по-любому выйду. Пусть один…

— Э, Сэм, ты забыл, да? — поднялся Круминьш. — Мы — команда!

Сэм напрягся, ожидая подколок, набычился, готовый давать отпор, но понял, что прибалт серьезно, и расслабился.

— Тренер, а что за дела? Чего нагнетать? — развел руками Думченко. — Всего лишь ничья. Это не конец игры — это, считай, начало!

— Вот! — встрепенулся Сан Саныч. — Выходите, как на начало. Отдайте силу, забейте первый. Выйдите вперед, наконец! Как маленькие, в конце концов!

Мы и пошли, как на первый тайм. То есть, с мыслью, что надо сейчас выйти, задавить прессингом, замутить головы перепасовкой, устроить им тут карусель у штрафной площади — и забить! Как мы не раз делали в этом чемпионате.

Трибуны приветствовали нас вяло, но в каждом выкрике сквозило осуждение.

Свисток. Мяч в игре.

И понеслись. Наверное, рижанам тоже объясняли, что надо продержаться какое-то время. А потом эти «титаники» сдохнут. Никто не может так долго и много бегать.

Никто не может. А наши смогли!

И как придавили с первых минут! Да дружно так! Да в пас! Превратившись в зрение и слух, подключив все резервы, я следил за мячом.

А «Даугава» не поддавалась. «Даугава» сражалась. Но вот и проникающий пас за спины защитников прошел. Вот и Рябов не принимает на грудь, а играет внизу, как настоящий дриблер. Вот и Самат в линии с защитой рижан упирается, толкается — но без нарушений!

Пошли удары в створ. Теперь уже тому вратарю «отсушивают» руки.

Но вот вроде продержались они, отодвинули нас к центру поля, выдергивались на мяч по двое, прессинговали высоко, пытались начать атаку.

И тут Микроб подключил способности и дал стране огня. Одного обошел, второго, двоих. Подкараулил вратаря на противоходе и ударил издали. Тот не успел вернуться и только проводил глазами мяч, пролетающий высоко, руками не достать.

Есть! И уже мы ведем!

Как проснулись трибуны! Как пошла волна! Как закричал стадион!

А-а-а! 4:3!

Это был нокдаун уже для «Даугавы». Они даже будто замедлились на пару минут, переглядываясь и пытаясь собраться и решить, как жить-играть дальше.

Но именно эта пауза