– Стой! Откуда ты знаешь, что они были знакомы?

– Как-то мы с Жорой ходили на его лекцию в Центральный дом журналиста. Не говорила тебе, потому что вы уже были в ссоре с Геннадием Ивановичем.

– Крокодил обожал домжур. Особенно ресторан в нем.

– Мы там ужинали после лекции. Геннадий Иванович пригласил нас.

– Узнал тебя?

– Меня он узнал, да. – Когда Крокодил приезжал в Пакистан навещать брата, они виделись. – Но не сразу. Когда уже за столом сидели. Я косточку обсасывала, а он как закричит: «Ты та самая людоедочка! А я думаю, откуда мне знакомо твое лицо?»

Крокодил называл ее так. Людоедочкой. Мария любила кости и хрящики. Вгрызалась в них, мусолила. Пока была девочкой, ей это разрешали. Но как повзрослела, стали ругать. Мама Наташенька считала, что это не только некультурно, обсасывать кости, но и неприлично. Невинная Мария не понимала, почему. Но вынуждена была подчиняться. Однако любовь к косточкам никуда не делась. Урвав их, Мария убегала туда, где ее никто не видит, и наслаждалась поеданием. Крокодил как-то застал ее за этим. Умилился. И сделал несколько снимков на свой «Кенон». У Марии до сих пор хранится фотопортрет, на котором она бесконечно счастливая, хохочущая, чуть чумазая, держит в руках палочку. Всем, кто смотрел на этот снимок, Наташенька говорила, что ее дочь рисует грифелем. Им же она и перепачкалась. А на деле, – уронила кость, подняла, измазалась, а затем обсосала ее так, что та стала как карандаш.

– И что потом было? – нетерпеливо спросил Антон.

– Мы немого поболтали. Крокодил расхваливал Жору. Радовался тому, что мы вместе. Я не стала разубеждать его. Подумала, что Габуния представил меня своей девушкой, потому что стеснялся своего одиночества. Он ведь был старше нас.

– Значит, они знакомы уже лет пятнадцать, – задумчиво проговорил Рыжов. – Но на похоронах дяди Жоры не было. Я бы его заметил среди полутора десятков провожающих Крокодила в последний путь.

Им принесли кофе. Мария взяла его и отправила Санти обратно в кухню, чтоб та прибрала. Руслана приступила к готовке, так что грязная посуда уже имеется, да и пол нужно подтереть. Санти и так очень мало занималась наведением чистоты. Копила работу для приходящей два раза в неделю помощницы.

– Чем Жора занимался? – задал очередной вопрос Антон.

– У него была какая-то техническая специальность. Он проходил стажировку на локомотивно-ремонтном заводе.

– Значит, далек от журналистики. Как они познакомились? Почему подружились?

– Какая теперь разница?

– Даже мне интересно. А отец роет землю копытом.

– Да, я слышала, что оно зашевелилось, – ляпнула Мария. Получилось грубо, по-хамски даже. Она хотела извиниться, но Антон правильно воспринял ее фразу:

– Да-да. Старик рвется в бой.

– Это неплохо. Глядишь, встанет.

– Скорее, угробит себя. Мне к нему теперь охранника надо приставлять. Чтоб не давал с постели вставать. Свалится, переломает себе все. А то голову разобьет. Из лежачего положения нужно выходить постепенно, а отцу терпения не хватит.

– Далось ему это наследство.

– Да не говори! Квартира без ремонта да разваливающаяся дача. Но даже если бы хоромы, все равно… – Артем говорил сбивчиво. Было видно, что волнуется за отца, но ничего не может тому доказать. Все старики упрямы, а Чапай таким был всегда. – У меня полно денег, я могу купить если не все, то многое. Но отец хочет не недвижимостью завладеть, он жаждет справедливости.

– И что ты намерен делать?

– Есть у меня один план. Но осуществлять его или нет, я пока не знаю, потому что не владею достаточной информацией.

– Поделишься им?

– Нужно выкупить у наследника имущество моей семьи.

– Думаешь, Василия Ивановича это удовлетворит?

– Надеюсь.

– Тогда вступи в переговоры.

– А вот тут загвоздка. В завещании написано, что унаследованное имущество Георгий Габуния не может продать ни отцу, ни мне, ни нашим родственникам, ни (внимание!) доверенным лицам.

– У тебя полно связей. Найдешь подставное лицо.

– Так и собираюсь сделать, но нужно больше информации. В каких отношениях был Жора с Крокодилом, что он планирует делать с наследством и так далее.

– И тебе, как я понимаю, нужна моя помощь?

– Мари, я тебя обожаю, – он чмокнул ее в лоб. – Ты как мой однояйцевый близнец, чувствуешь то же, что и я, на вещи смотришь так же, мысли мои читаешь.

«А ты мои нет, – с грустью подумала Мария. – Я не сестрой твоей хочу быть, а любимой женщиной. Женой. Третьей и последней. Той, с кем ты умрешь в один день. Говорят, лучшие супруги получаются из друзей. Так вот она я, готовая кандидатка! Почему ты не видишь меня в этом качестве? Услышь меня, Антон. Прочти мысли…»

– Ты могла бы встретиться с Жорой?

– Конечно. – Она и не на то была готова, лишь бы помочь Антону. – Он есть в соцсетях? Я могу написать ему.

– Нет, будет лучше, если вы встретитесь случайно.

– Наверное. Но как это сделать?

– Сегодня у Крокодила день рождения. Ему исполнилось бы… Черт, я не помню точно, сколько. Но это не важно. Жора наверняка придет на кладбище.

– А если нет?

– Мари, ты разве забыла, какой Жора правильный? Он обязательно навестит могилу того, кто сделал его основным наследником.

– Ты предлагаешь мне торчать на кладбище весь день?

– Нет, съездить туда, навестить отца. Он там же, я помню. Встретишь Жору – хорошо. Нет, так что-нибудь придумаем.

– У папы я давно не была, – задумчиво проговорила Мария, припоминая, когда состоялся ее последний визит. Оказалось, в прошлом году. – Съезжу, пожалуй.

– Во сколько? Я пришлю машину.

– Не надо, возьму такси. Оплачу расходной хозяйственной картой.

– Умничка ты моя.

«Если бы ТВОЯ, – с тяжким вздохом подумала Мария. – Я