— Ну иди вперед, Добряк, — сказала она, лаская ее, — а я пойду за тобой.

Собака не заставила повторять это приказание и пустилась бежать. Но, добежав до одного места в кустах, она, вместо того чтобы скрыться в них, остановилась, точно давая время своей госпоже подойти к ней.

— Ну что же станем теперь делать? — сказала весело Люси.

Собака взглянула на нее, помахала хвостом и скрылась в кустах. Девочка пошла за ней следом. Ей не пришлось идти долго: шагах в шестнадцати от нее, наполовину скрытый в кустах, лежал на земле человек, неподвижно, точно мертвый.

При виде его Люси побледнела и вздрогнула; она сделала даже невольное движение, чтобы убежать прочь, но почти сейчас же поборола нервное волнение и, видя, что собака лижет руки этого человека, медленно, но решительно подошла к нему.

Это был индеец; тело его было разрисовано, как у воина, а оружие лежало рядом на земле. Девочка нагнулась к нему и, хотя с некоторым колебанием, смешанным с чувством отвращения, положила правую руку ему на лоб.

— Он еще жив! — прошептала она. — Я должна спасти его, если только возможно.

Она бросилась на дорогу, уже без всякого колебания, сняла чемоданчик, привязанный на спине пони, и вернулась бегом в кусты, где ждал ее Добряк, добровольно взявший на себя обязанность сторожа при бедном индейце в отсутствие своей хозяйки. Увидев ее, он радостно завизжал, помахивая хвостом точно в знак благодарности Люси, к которой вернулось все ее самообладание, как только она поняла, что дело идет о спасении человека. Девочка поспешно открыла чемоданчик и вынула оттуда все необходимое для перевязки, так как увидела на груди индейца рану, из которой текла кровь. С удивительной быстротой и лов костью она перевязала его, предварительно промыв рану хорошенько. Потом откупорила маленькую склянку с крепкой солью и поднесла ее к носу раненого. Странное зрелище представляла собой двенадцатилетняя девочка, нежная и миниатюрная, самым старательным образом ухаживающая в глухом лесу за дикарем-великаном свирепого и отталкивающего вида благодаря своему раскрашенному телу и улыбающаяся ему кротко, между тем как ее собака лизала руки раненого. Прошло немало времени, пока раненый не подал признаков жизни и не пришел в себя. Он бросил вокруг себя растерянный взгляд, потом, когда сознание окончательно вернулось к нему, произнес несколько слов, которых Люси не поняла.

— Вы чувствуете себя лучше, не правда ли?

— О! — произнес индеец с трудом. — Моя дочь спасла меня, она добра. Сам Владыка жизни послал ее ко мне, чтобы вернуть меня на землю, когда я видел уже леса, в которых охотятся мои предки.

— Это Бог устроил так, что моя собака нашла вас здесь и привела меня. А потом уж я сделала, что могла, чтобы вернуть вас к жизни. Выпейте вот это, — прибавила она, поднося к его губам ром, смешанный с водой. — Это возвратит вам силы.

— Это сама жизнь влилась в мои члены, — сказал индеец, выпив напиток и возвращая стакан девочке. — Моя дочь великая чародейка! Я обязан ей жизнью.

— Нет, я вовсе не чародейка! — ответила с улыбкой Люси. — Но мои папа и мама учили меня, что надо всегда делать добро, когда только можешь.

— Отец и мать моей дочери — умные и добрые люди; и они, должно быть, счастливы, что имеют такую дочь.

— Вы можете их скоро увидеть, если только вы в силах идти: мы не далее как в четверти версты от нашего дома.

— Хорошо, — ответил индеец. — Черная Птица — не убогая старуха, а воин и вождь своего народа, и попробует отправиться в путь.

— Ну, в таком случае выпейте еще глоток, это вас подкрепит.

— Нет, вождь не станет больше пить, он чувствует себя сильным. Вот смотри!

Индеец собрал все свои силы и попробовал подняться на ноги, но голова у него закружилась, он зашатался и едва не упал.

— Обопритесь на мое плечо, я сильнее, чем кажусь на вид! — вскричала Люси, быстро подбегая к нему.

— Нет, — сказал индеец, мягко отклоняя ее. — Пусть моя дочь оставит меня одного: она увидит, что в силах сделать воля вождя.

Действительно, в скором времени, опираясь на свое ружье, Черная Птица сделал несколько шагов. Но едва он вышел из кустов на дорогу, как силы оставили его, он покачнулся и принужден был опереться о дерево.

— Постойте, — сказала Люси, — я сейчас сяду на своего пони и через полчаса вернусь к вам с помощью.

Индеец печально покачал головой.

— Нет, нет, — проговорил он, — что будет со мной, когда моя дочь покинет меня?

— Но ведь я сейчас же вернусь с нашими людьми, обещаю вам это, вождь! — ответила девочка.

— Нет, нет, Черная Птица не хочет расстаться с Лесным Шиповником, он пойдет тоже! Пусть только моя дочь даст ему лекарства.

Люси протянула ему стакан, и индеец осушил его одним духом.

— Идем, — сказал он, возвращая пустой стакан. — Теперь Черная Птица достаточно силен.

И он бодро пустился в путь.

Уже много времени прошло с тех пор, как Люси уехала из дому на ферму. Солнце давно село, наступила ночь, а она все не возвращалась. Ее отец и мать страшно беспокоились, стараясь придумать, что бы могло случиться с нею. Она не могла оставаться так долго на ферме. Не заблудилась ли она по дороге? Но это было почти невероятно. Полковник и его жена не знали, что делать. Управляющий плантацией, посланный к фермеру, успел вернуться, но по его расстроенному лицу видно было, что он привез дурные вести. Действительно, ему сказали там, что Люси выехала с фермы около половины четвертого, и с тех пор никто ее не видел. Очевидно, с ней случилось какое-нибудь несчастье. Но какое? Всего самого худшего можно было ожидать при подобных обстоятельствах. По распоряжению полковника десять человек, верхом на лошадях, бросились в разные стороны на поиски бедной девочки. С госпожой Курти сделался нервный припадок, после которого она почти лишилась чувств. Розыски продолжались около трех часов, но не привели ни к какому результату, как вдруг по слышался громкий лай.

— Это лает Добряк! — вскричал полковник. — Я узнаю его отрывистый лай. Он никогда не покидал моей дочери; что может значить этот лай?

— Наверное, он зовет нас на помощь! — сказал управляющий. — Ведь вы знаете, какой он умный. Откуда слышится лай?

— Звуки доносятся с той глухой тропинки, которую мы прозвали тропинкой краснокожих.

— Но моя дочь не рискнула бы поехать по этой запущенной и почти непроходимой дорожке.

— Эта тропинка сокращает дорогу, полковник. Во всяком случае, на этой тропинке происходит в данное время кое-что очень интересное для нас, и нам не мешало бы поехать по направлению к ней.

— Пожалуй, вы правы, боюсь только, что это окажется напрасной надеждой.